– Как это? – дернулся я.
– Вот так. Слишком много всего непонятного происходит в последнее время. Поэтому предлагаю тихонько посидеть здесь, наверх подниматься только в случае крайней необходимости. А завтра вечером мы отправимся за нашими, вернем их и тогда уж во всем разберемся.
Никто в целом не возражал. Кроме меня, ясное дело.
– Погодите, ребята, не все еще вам рассказал, – спохватился я.
И перешел к истории про сегодняшнюю выходку Ивана и про ультиматум тренера Гая. Под конец я обратился к Борису:
– Слушай, давай ты закроешь лагерь завтра в обед! Одно утро ведь ничего не решит. Мы только сгоняем туда вчетвером, отметимся на этих дурацких играх…
– Вчетвером? – уточнил вкрадчивым голосом Васильев.
– Ну да, ты же слышал. Мы с тобой и девочки. Тогда у этого типа не останется к Ваньке претензий. Ну, так он говорит…
– А разве я дал согласие пойти? Ты, Леха, какой-то больно прыткий сегодня.
Я сжал до боли кулаки, чтобы не взорваться, но ответил вполне дружелюбно:
– Слушай, это же для Ивана, а он вроде нам не чужой. Или ты уже забыл, как вместе в Нижнем мире шастали?
– Почему, помню. И сколько у нас проблем было из-за этого недоумка, тоже помню. Лично я твоего Ивана другом никогда не называл и не понимаю, почему по щелчку должен мчаться куда-то его выручать.
Васильев выразительно пожал плечами и отвернулся. Я даже слов не находил от обиды и возмущения. Бридж, как всегда, пришла мне на помощь.
– Если Борис не против, то я бы сходила.
– Я за! – взметнула руку Иола. – Ванька – наш друг, мы должны его выручить. А тренер давно нарывался. Борь, что скажешь?
Парень чуточку покраснел – впервые мы так дружно подчеркнули его положение в лагере, – немного подумал и кивнул:
– Ладно, тогда комендантский час вступает в силу завтра сразу после вашего возвращения. И поаккуратней там, слышите? Соединившиеся пусть приглядывают за Димой и Бридж…
Эх, напрасно он это сказал…
– Меня что, никто не слышит? – Васильев в ярости вскочил на ноги. – Сказал, что не пойду, значит, не пойду! Тренер мне самому не нравится, тот еще жучила, но набрасываться на учителей – это уж перебор. Пусть та четверть наказания, от которой я не освобожу нашего большого приятеля, подружит Ванькины мозги с его кулаками. Если они вообще есть, мозги, я имею в виду.
И умчался, что-то сердито бормоча себе под нос, в сторону жилых пещер. Вслед за ним начали расходиться и другие. Марк увел приунывшего Вовчика на какое-то вечернее занятие, Борис с Миленой отправились в четыре руки готовить ужин. Бриджит, проходя мимо меня, улыбнулась своей обычной, чуточку печальной улыбкой:
– Не обращай внимания, завтра с утра Дима сам всех будет поторапливать на выход. Он ни за что не пропустит интересное событие, вот увидишь!
Когда Бридж ушла, осталась только Иоланта. Она все так же сидела на траве и не шевелясь смотрела на костер, словно задремала с открытыми глазами. Несколько секунд я боролся с искушением придумать себе какой-то извинительный предлог и смыться, даже отошел на десяток шагов. Но все же вернулся и опустился на траву рядом с ней.
– Что мама, уехала?
Кивок.
– А чего ты не сказала, я бы договорился с отцом насчет машины?
– Зачем? – Иола независимо передернула плечами. – Я просто заказала ей такси, это намного удобней, чем одалживаться.
– Как знаешь.
Глупо, но я обиделся.
Иола наконец подняла голову, и в ее глазах я почему-то увидел смятение и беспокойство – ну, или это просто плясали в них язычки пламени.
– С тех пор как мы стали Соединившимися, мы почти не общаемся, – ровным голосом констатировала она. – Похоже, в отношении нас пора придумывать другой термин. Что-нибудь типа Разбежавшиеся или Освободившиеся…
Я зачем-то стал возражать, хотя она все правильно сказала: – Да просто пока так складывается. У тебя мама, у меня тоже всякое разное. А потом, нам же нужно было немного отдохнуть друг от дружки, правда?
– Отдохнул? – ухмыльнулась Иола.
– Ну, вроде того. Ладно, завтра пообщаемся, на этих самых играх на выживание. Кстати, спасибо, что согласилась пойти.
Иоланта возмущенно дернула головой:
– Ты-то тут при чем?! Иван – мой друг, я бы отправилась его выручать, даже если бы Борис запретил выходить из лагеря.
– А, ну понятно…
Неожиданно я поймал себя на том, что не могу оторвать глаз от Иолы: такая она была красивая в этот момент. Как и всегда, конечно. Но сейчас она смотрела на меня снизу вверх, закинув голову, темные кудри рассыпались по плечам, кончики волос терялись в высокой траве, а золото нашего неба смешалось с удивительной зеленью ее глаз. И снова в выражении ее лица я прочитал что-то затаенное, мучительное.
– У тебя точно все в порядке? Ты какая-то озадаченная.
– Научился читать по глазам? – усмехнулась девочка. – Да, я хотела кое-что с тобой обсудить. Это насчет моей матери.
– Давай! – Я плюхнулся на траву.
Одновременно Иола подскочила, как будто земля была батутом, и ее подкинуло в противовес:
– Вот завтра и поговорим. А то пробудем вместе больше пяти минут, вдруг окажется, что нам и разговаривать-то не о чем?
– Ну, Иол, так нечестно!
– Ничего страшного. Поиграю разок в тебя: это же ты у нас вечно что-то недоговариваешь.
Она вдруг резко наклонилась надо мной, и нагретые костром прядки волос мазнули меня по лицу. Я замер, не понимая, что Иола собирается сделать, но она уже выпрямлялась, зажав в пальцах обрывок листа с карандашным наброском, выпавшим, наверное, из ее кармана. Крутанулась на пятках и зашагала в сторону столовой: колокольчик уже сзывал нас на ужин, а запах свежеиспеченных мясных пирогов так и подстегивал. Но сердце мое колотилось в тот миг так бурно, что я не сразу решился встать на ноги.
Будильник зазвенел в семь утра. Я спустил ноги с постели и первым делом подумал о том, что уже через полтора часа увижу Тасю. И еще о том, что я забыл сказать насчет нее Иоланте, – напрочь вылетело из головы. Хотя, что такого страшного: они же подруги. Предупрежу по пути к школе.
Следующим пунктом ощутил нереальный голод и вспомнил, что вчера так и не пошел на ужин. Не хотел снова собачиться с Васильевым, видеть Иолу и далее по списку. До поздней ночи играл в дурацкие стрелялки на компе – верный способ прийти в норму. Надеюсь, дежурные по кухне уже сочинили плотный завтрак.
Под кухонным навесом худенькая, как побег камыша, девочка с двумя торчащими хвостиками иссиня-черных волос возилась у нашей сложенной из белых камней печки, ловко выхватывала оттуда и кидала на блюда золотистые тонюсенькие лепешки и тут же заворачивала в них куски жареной рыбы и зелень.
