Но именно в этот момент я понял, что мы основательно влипли. Настолько влипли, что неизвестно, сможем ли мы выбраться отсюда живыми. Мы находились в очередном шестиграннике, только створки в нем больше не открывались. На одну пробоину у нас ушел почти час и почти все вещи, которыми можно было защитить конечности, а масштабы лабиринта мы себе даже не представляли. Это могли быть километры – и сотни таких стен.
Рыкнув на себя в душе за такие пораженческие мысли, я уже примерялся к противоположной стене. Но Иола сказала до невозможности усталым голосом:
– Давай немного отдохнем, Алеша. И пусть раны хоть чуточку затянутся, мы теряем слишком много крови.
Я кивнул, соглашаясь, и снова сел на пол. Иола пристроилась рядом, взяла меня за руки и замотала мои изрезанные кисти в подол своей футболки. В молчании мы просидели полчаса. Иногда я порывался встать, чтобы атаковать новую стену, но Иола всякий раз удерживала меня. Наконец она заговорила:
– Алеша, все бесполезно, мы все равно не сможем сделать больше двух-трех пробоин.
– И что ты предлагаешь?
– Нужно хорошенько отдохнуть. Перекусить. Поспать. Возможно, на свежую голову мы что-то придумаем.
И потянулась за рюкзаком. В этот миг одна из панелей с мелодичным перезвоном уехала вбок. За ней стоял Данко и озирал нас спокойным и внимательным взглядом.
Глава восемнадцатая
Великий Жрец
На миг мне показалось, будто уже начались глюки от боли и обезвоживания. Но Иола охнула мне в ухо, вскочила на ноги.
– Данко! – заорал я, бросился к флэмму и крепко обнял его.
– Унальгуттакар? – гораздо тише спросила за моей спиной Иоланта.
Но человек, стоявший перед нами, не отреагировал ни на одно из своих имен. Когда я наконец прекратил пачкать кровью его одежду, он склонился в поклоне и на общем языке произнес:
– Приветствую вас, гости из Верхнего мира. Люди или атланты?
– Атланты, – пробормотал я ошарашенно.
Я понимал, что Данко не мог не узнать меня, значит, это – не Данко, но мой мозг все равно отказывался принимать очевидное.
– Как давно вы здесь, в лабиринте?
– Давно, – сказал я. – Уже почти шесть часов. А вы?
– Я давно потерял счет дням, – ровным голосом произнес флэмм.
Только сейчас я заметил, как страшно переменился наш верный проводник: тело иссохло, прекрасные глаза ввалились, на лице и на правом предплечье виднелись свежие ожоги. Он прислонился плечом к зеркальной стене и вдруг начал медленно сползать по ней…
– Иола, воды, скорее! – заорал я, бросаясь вперед, чтобы подставить флэмму плечо. Жуть, да в нем и весу почти что не осталось.
Иоланта, конечно, мешкать не стала. Мы усадили его на пол и начали доставать из рюкзака припасы, которых не так уж много оставалось. Я лично вкладывал еду флэмму в руки и помогал донести до рта: он был уже в том состоянии, когда есть не хочется, на куски лепешки в своей руке смотрел едва ли не с отвращением. И лишь наши мольбы заставили его проглотить пару кусков.
Но после этого ему заметно полегчало, губы перестали быть такими пугающе серыми. Усаженный между нашими двумя рюкзаками, чтобы не заваливался на бок, он глянул с благодарностью и задал новый вопрос:
– Так как же вы оказались в стеклянной ловушке?
– Мы хотели пообщаться с Великим Жрецом, чтобы спросить его о директоре нашего лагеря, Соболе, и его жене мадам Софи, – четко отрапортовала Иоланта. – Несколько недель назад они спустились в Нижний мир, чтобы… В общем, по одному очень важному делу. И не вернулись.
Флэмм, который от слабости уронил голову на грудь и лишь невероятным усилием воли не смыкал веки, встрепенулся при этих словах:
– Соболь исчез? Здесь, в нашем мире?
– Так вы его помните? – возликовал я, на миг вообразив, что к Данко каким-то невероятным образом вернулась его настоящая личность.
– Само собой. Я поддерживал его благое начинание: находить по миру ребят-атлантов. Посылал в ваш лагерь рабочих, отправлял книги. Жаль, не было возможности пообщаться с ним с глазу на глаз, но таковы уж законы нашего мира: никто не должен видеть Великого Жреца и слышать его голос.
– Так вы… – начала Иола и осеклась, тревожно моргая.
– Да, я Великий Жрец, – прозвучал невозмутимый ответ. – Хотя срок моего служения уже истек, я буду называть себя так, пока мое место занимает узурпатор и весь мой мир находится в страшной опасности.
– Но что с вами произошло? – заикаясь от волнения, едва смог выговорить я.
Флэмм сел ровнее и начал рассказывать:
– Я очнулся в каменном мешке и поначалу был уверен, что мои мучители бросили меня умирать в заточении. Удивительным казалось лишь то, что мое израненное пытками тело совсем не болело. В темноте я принялся ощупывать себя, первым делом руки. – С печальной улыбкой на губах он протянул к нам изящные кисти флэмма. – А ведь я был рожден биордом. Тогда я даже вообразить не мог, что со мной произошло, поскольку никогда прежде не слышал о подобных вещах. Но встал и пошел вперед, пока не наткнулся на огромный камень, предположительно закрывающий проход. По наитию я наставил на него руки и изумленно созерцал, как вырывающийся из моих новых ладоней белый огонь превращает махину в пепел. Позднее от обитателей Черных Пещер я узнал секрет той пещеры. Это была…
– Пещера Ложных Воспоминаний, мы знаем! – перебил я, а Иола разъяренно зашипела. Но мне слишком не терпелось услышать то, чего мы еще не знали.
– Да, – кивнул Жрец. – Жутковатое изобретение прошлых поколений наших ученых. Я не знаю, существует ли еще где-то физическая часть меня, и не знаю, что произошло с душой несчастного, чье тело я занимаю. Первой моей мыслью было выбраться из Черных Пещер и вернуться в столицу, чтобы отомстить убийцам и восстановить исконный порядок.
На этот раз его перебила Иоланта:
– А как именно вы выбрались? Ведь из Черных Пещер выхода нет?
– Да, так мне отвечали те, кого я просил вывести меня в Срединный мир, – краешком губ улыбнулся Жрец. – Но я обошелся и без посторонней помощи. Еще до того, как я ушел в вечность и был разбужен в статусе Великого Жреца, моей обязанностью было присматривать за сохранностью воздуховодов. Поэтому я прекрасно умел находить путь наверх и не боялся пребывания на поверхности земли. Проблуждав пару часов по лесу в мире людей, я нашел вход в заброшенную шахту и спустился уже в Срединном мире. Однако это было последнее, что я сделал правильно. Не дав себе времени хорошенько подумать, я решил воспользоваться лабиринтом – и в результате оказался его пленником.
