– Так раньше Зеркальный лабиринт нормально работал? – Это опять я спросил. – В смысле, можно было попасть на прием к Жрецу или хоть бы выбраться из него?
Жрец прикрыл глаза, словно любое воспоминание о прежних временах было для него слишком болезненным.
– Я каждый день принимал с десяток посетителей, благополучно проходивших через лабиринт. Конечно, придворные тубаботы могли не допустить на прием к Жрецу, если чувствовали что-то неладное, например, что посетитель ведом одним лишь любопытством. Тогда в лабиринте открывались только те двери, которые достаточно быстро выводили его прочь из дворца.
– А бывали такие, кто навсегда оставался в лабиринте?
Жрец с улыбкой мотнул головой:
– Конечно же нет. Честно говоря, я уповал на то, что захватчики дворца просто не знали об особенностях лабиринта и забросили его. И что мое появление станет для них сюрпризом. Но, как оказалось, теперь они используют лабиринт самым ужасным образом…
– Мы видели мертвого тубабота, – содрогаясь, прошептала Иола.
– Я видел больше, чем одного, – глухо отозвался Жрец. – Все тубаботы, и это неудивительно. Хотя дворец и изолирован от прочего мира при помощи различных хитроумных изобретений, самые чувствительные представители нашего мира все же поняли, что здесь творится что-то неладное. А самые мужественные отправились сюда – и поплатились за свое мужество.
– Так что же случилось во дворце? – спросил я, опасаясь, что разговор снова вильнет в сторону. – Ну, когда вас…
– Однажды среди ночи наш дворец был захвачен, – ровным голосом проговорил Жрец. – Десятки людей неизвестного происхождения сумели обойти все уровни защиты и ворвались в мои апартаменты. Они были вооружены, и прежде мне не приходилось сталкиваться с подобным оружием, хотя от вашего директора я много слышал об изобретениях людей в этой области.
– А ворвавшиеся – это были люди?
– Несомненно, представители древних рас. Но большинство из них являли собой чудовищное смешение генетических признаков, так что и понять было невозможно, кто перед тобой. Только некоторые выглядели более-менее нормально. Они говорили на странном языке, мне не знакомом, хотя в бытность Великим Жрецом я неплохо изучил основные языки Верхнего мира. Впрочем, среди них был один человек, более того, именно он руководил ими.
– Атлант? – вытаращила глаза Иола.
– Не могу сказать. Если атлант, то не Соединившийся и вдали от своей пары. Когда он пытался перелистать Книгу Закона, то не смог даже справиться с кованой обложкой, и один из его приспешников бросился помогать ему с самым услужливым видом.
Жрец замолчал. Я понимал, что ему мучительно трудно перейти к самой тяжелой части рассказа. Нужно было бы дать ему время собраться с силами, но у меня не получилось ждать:
– И что произошло?
Жрец тяжело перевел дыхание и заговорил:
– Этим существам не ведомы были благородство и милосердие. Меня и моих придворных парализовали тем самым грозным оружием, так что мы могли видеть, говорить, но не двигаться. Захватчикам нужны были некоторые сведения, те, что традиционно передаются от Жреца к Жрецу. Я отказался сообщить их, и тогда они начали пытать тех, кто фактически был моей семьей. Я не мог допустить этого и сказал все, что они хотели знать. Но они все равно убили их всех, одного за другим. В какой-то момент я почувствовал себя в силах броситься на одного из них, на человека, ибо он стоял ближе всех, наслаждаясь каждым мигом чужих страданий. Новый парализующий луч отключил и мое тело, и сознание. А затем я очнулся в Пещере.
Молчание. Иола что-то напряженно обдумывала, на ее ресницах сохли слезы. Я вообще не мог говорить, так сдавило горло.
– Как вы думаете, почему они не убили вас, как других, а разъединили ваше тело и личность? – удивительно четко и очень бестактно сформулировала девочка.
– Думаю, я знаю ответ на этот вопрос, – невозмутимо ответил Жрец. – Когда это произошло, я уже отбыл на своем посту большую часть срока, до избрания нового Великого Жреца оставалась пара месяцев. Когда с помощью жребия избирается новый Жрец, прежний несколько часов проводит в беседе с ним, дабы подготовить новичка к служению. Потом происходит торжественная процедура прощания, и бывший Жрец снова погружается в анабиоз. При этом присутствуют несколько циклопов – служителей Центра заморозки, которые присягают в том, что не станут разглашать, к какой расе принадлежат прежний и новый Жрецы. Думаю, захватчики позаботились о том, чтобы не вызвать подозрений: выборы состоялись, мое тело уж не знаю с какой начинкой, но живое отдали служителям. Что произошло с новым избранником – сказать не могу, полагаю, томится где-то в заточении.
Что ж, это было вполне логично. Мы подавленно молчали, а Жрец после долгой паузы произнес:
– Я рассказал вам все и хотел бы в ответ услышать вашу историю в более развернутом варианте. Ибо это важно. Зачем Соболю потребовалось встречаться с Великим Жрецом?
Я не успел и рта раскрыть, как слово взяла Иола и удивительно четко рассказала все: об экскурсии трех юных атлантов и одного человека в мир Древних, об их замечательном проводнике флэмме Данко и о том, к каким последствиям это путешествие привело. Отдельно она сообщила о наших собственных приключениях и озвучила твердым голосом три вопроса, которые собиралась задать Великому Жрецу. Собственно, он и был сейчас перед нами – и Иола посматривала на него сурово, особенно когда рассказывала о выходе из Черных Пещер.
Жрец выглядел потрясенным и даже не сразу нашелся, что ответить. Я видел, что он с натугой сглатывает, и протянул ему бутылку с минералкой, к которой он жадно приник. Кажется, бутылка была последняя.
– Вы поразили меня, – глухо произнес он. – Что касается ученых на заброшенном полигоне, полагаю, вы видели тех же людей, которые напали на нас. Черное здание – это Гордега, древняя тюрьма… Скажем так, еще одна не слишком радужная страница нашей истории. Мы не вырываем эти страницы, а пытаемся извлечь из них уроки для грядущих поколений. Гордега давно превращена в музей, но теперь, похоже, все изменилось. Но всего страннее ваш рассказ о выходе из Черных Пещер, потому что то, о чем вы мне поведали, немыслимо для нашего мира… Непостижимо, невозможно!
На этих словах флэмм снова начал стремительно сереть, прижал к вискам длинные, тонкие пальцы…
– Но вы, как Великий Жрец, должны были знать, что стоит за фразой «из Черных Пещер выхода нет»? – не отставала от него бессердечная девчонка.
– И это был первый вопрос, который я задал своему предшественнику, – с усилием произнес Жрец. – Ведь я всегда терзался вопросами, почему люди не возвращаются из столь ужасного, как я полагал, места. Он посмеялся над моей наивностью и ответил, что все очень просто: во-первых, Черные Пещеры вовсе не так плохи, как принято считать, и редко находятся желающие их покинуть. Поначалу такие люди преспокойно уходили из Пещер, если, конечно, не были туда сосланы как нарушители закона. Но очень скоро в местах, где они селились, возникали беспорядки и нестроения. Подростки начинали бредить турнирами, драконами и готовить побег в Пещеры, старшие били тревогу и отправляли гонцов к Великому Жрецу. И было принято решение: призвали добровольцев, которые основали деревеньку неподалеку от Пещер. Теперь каждый выходящий из них первым делом попадал туда: при помощи передвижного механизма в скале открывался особый проход для покидающих Пещеры. В деревеньке их уговаривали остаться навсегда, и многие соглашались. Если же кто-то настаивал на том, что хочет продолжить путь, с него брали слово, что он никому и никогда не расскажет о том, где побывал и что там видел. Вот и все.
