Боли никакой не было. Зато было нечто другое: я отчетливо ощутил, как смерть входит в мое тело, растворяется в крови, плавит кости…
А потом все разом закончилось.
Очнувшись, я долго рассматривал побеги вьюнка с ярко-желтыми глянцевыми цветками, что бежали прямо по потолку, цепляясь усиками за ромбики тонких деревянных планок. Основной ствол уходил в окно, которое – я помнил – никогда не закрывалось, но окна я не видел, потому что совсем не мог шевелиться. Да и не хотел. Мне нравилось вот так лежать и смотреть на цветы в редких перерывах между сном.
Не знаю уж, на какой день, но я все же проявил микроскопический интерес к происходящему, когда увидел над собой лицо Иолы: она поила меня водой через трубочку. Лицо бледное, измученное, бледные губы искусаны в кровь. Я решил заговорить с ней и с великим усилием выдавил:
– Иол…
Она ухитрилась еще больше побелеть, глаза широко распахнулись, вода пролилась мне на грудь. Выглядело это так, будто я внушал ей необъяснимый ужас.
– Мы у Шшшшааа?..
– Да, у Шакракумора, – ответила девочка молниеносно, и ужас в ее глазах по непонятным причинам тут же сменился торжествующей радостью. – Лежи и не разговаривай, ясно?
Куда уж яснее, всего четыре слова надолго исчерпали мои силы.
Снова потянулись часы и дни. Иола почти все время была рядом, если не поила и не кормила меня, то я всегда мог видеть ее, чуть скосив глаза, на стуле рядом с кроватью. Иногда девочку подменял Шакракумор и с невозмутимым выражением на прекрасном лице проделывал всякие неприятные процедуры, – я ведь не вставал. Разминал мне конечности, переодевал. Менял повязку на голове (ее-то я когда успел расквасить?). На мои попытки заговорить с ним всякий раз проводил вдоль губ ребром ладони (аналог нашего пальца у рта).
Однажды я обнаружил у себя в ногах Энерира, который с любопытством таращил на меня единственный глазик. Я чувствовал себя бодрее и даже смог слегка повернуть голову, чтобы разглядеть заснувшую на стуле Иоланту.
– Дядя человек, а у меня есть маленький дракон, – с чувством сообщил мне мальчик.
– Знаю, – прохрипел я, стараясь улыбаться, чтобы не напугать ребенка; но лицо все еще оставалось онемевшим. – Видел я твоего дракона.
– Разве? – изумился Энерир. – А почему я вас совсем не помню?
В этот момент проснулась Иоланта, подхватила малыша на руки и вынесла из комнаты. Когда она вернулась, я уже понемногу начал догадываться…
– Иола, дай мне зеркало, – приказал я. – В смысле, поднеси к моему лицу.
– Что? Зачем? – перепугалась девочка. – У меня нету.
– Иола, живо. Я знаю, что есть. Или сам сейчас встану.
В доказательство своих слов я исхитрился шевельнуть большим пальцем на правой ноге. Но этого оказалось достаточно: Иола с обреченным видом опустила руку в карман платья (наверняка одолженного кем-то из местных флэммок), достала круглое зеркальце и поднесла к моему лицу. А сама при этом обреченно закрыла глаза.
С минуту я вглядывался в стекло, пытаясь осознать то, что там увидел. А потом спросил:
– Иола. Как. Это. Случилось?
– Алеша, поверь, у меня просто не было другого выхода, – горячо заговорила девочка. – Я выбежала из Пещеры – пришлось отвалить новый камень – и немного подождала. Ты не появлялся. Тогда я дважды пробежала Пещеру насквозь, вынесла сначала тебя, потом его… Игоря. Положила вас рядом, пыталась как-то помочь. Но ты… В общем, у тебя уже была агония. А Печерский с трудом, но еще дышал, боролся. Тогда я сдернула браслет с твоей руки и надела на его. Вот.
Я потрясенно молчал. Иола, решив, что я так выражаю свое негодование, заговорила громко и сердито:
– А что еще я могла сделать? Он все равно уже не был собой, после Пещеры-то. Можно подумать…
– Я не злюсь, Иола, – через силу выговорил я. – Ты мне жизнь спасла. Просто к этому нужно как-то привыкнуть.
Девочка немедленно успокоилась, плюхнулась на прежнее свое место.
– Скажи, мы Расколотые теперь? – спросил я.
Она энергично замотала головой:
– Нет, с какой стати? Ведь формально ты его не прикончил.
– Так почему я даже пошевелиться толком не могу?
– Да потому что у тебя дырка в черепе, вот почему! И еще Соболь говорит, тебе понадобится время на адаптацию в новом теле.
Ее слова напомнили мне о чем-то очень важном, что до этого благополучно выскальзывало из моего сознания.
– Наши все в порядке? С ними ничего не случилось… той ночью?
– Все замечательно, – заверила меня Иола.
– Ты сумела их спасти?
– Нет. Я хотела, но Шакракумор меня не отпустил. Понимаешь, в ту ночь еще кое-что произошло… И это поломало все планы пажистов.
– Что?!
– Все, больше никаких вопросов, тебе нельзя столько говорить! – запаниковала девочка.
– Иола, ответь мне!
– Ладно. В общем, в ту ночь Древние вышли на поверхность.
– Они захватили наш мир?!
– Ну, не то чтобы весь мир… Только Питер и его окрестности. И больше ничего пока не расскажу!
Но я снова проигнорировал ее слова:
– Что с Кирой?
И заранее ощутил ужас и боль. Что хорошего с ней могло быть, после случившегося-то?
– Я не знаю, клянусь.
– А Тася? Иван? Мои родители?
– Не знаю, – отчаянным голосом повторила Иола. – То есть родители твои в полном порядке, не переживай. В ту ночь приор Гай с сыновьями куда-то исчезли, а Тасю, Ивана и твою сестру, наверное, забрали с собой.
– Разве не их монстры захватили регион?
– Нет, что ты! Это Великий Жрец времени даром не терял, да и народ в Черных Пещерах посообразительней срединников оказался. Тир-Убрель собрал целую армию, они пробились в Срединный мир и уничтожили всех, кто был во дворце. Универсальное оружие Древних, о котором Жрец рассказал под пытками, оказалось только экспериментальным образцом, к тому же неисправным. А когда Тир-Убрель попал во дворец, то немедленно активировал последнюю разработку, пока Орден не очухался. Все, больше ни слова, клянусь!
И Иола накрепко зажала рот ладонями.
Прошла еще пара дней. Ко мне все так же никого не пускали, хотя иногда я слышал, как за дверью Соболь обсуждал с Шакракумором мое состояние. Но директор не заходил, возможно, не мог решиться увидеть меня таким. Да я и сам бы предпочел не видеть такого себя никогда в жизни. Но то, что происходило наверху, меня здорово интересовало, и я снова и снова мучил Иолу расспросами:
– Скажи мне честно, что сейчас происходит там, над нами? Очень все ужасно?
– Вовсе нет, – помотала головой и почему-то вздохнула Иола. – Знаешь, если бы это не было связано с подавлением человеческой личности, я назвала бы это раем на земле.
