– Четыреста лет назад. Может, чуть больше или меньше, – произнес Галлоглас, упершись взглядом в ковер на полу салона.
– Мне так…
– Я не допущу, чтобы ты сожалела о том, чего не могла предотвратить, – сказал Галлоглас, резко взмахнув рукой. – Я знал, что ты никогда не будешь моей. Все остальное значения не имело.
– Но я была твоей, пока не встретила Мэтью, – возразила Диана.
– Только потому, что я наблюдал, как ты вырастаешь в жену Мэтью, – хрипло ответил Галлоглас. – У деда была просто дьявольская способность давать нам поручения, от которых невозможно отказаться и которые невозможно выполнить, не потеряв при этом часть своей души. – Галлоглас шумно вдохнул. – Пока я не увидел газетную статью о лабораторном журнале леди Пемброк, во мне еще теплилась надежда, что судьба припасла в своем рукаве подарок для меня. Я думал: вдруг ты вернешься из прошлого совсем иной? А если без Мэтью? Или не питая к нему такой любви, какую он питает к тебе?
Диана молча слушала.
– Как я и обещал деду, я отправился в Сет-Тур ждать тебя. Я ждал. Эмили и Сара постоянно говорили о переменах, которые могли случиться из-за твоего путешествия во времени. Одно дело – миниатюры и телескопы. Но для тебя, Диана, существовал только один мужчина. И Бог свидетель, для Мэтью за всю его долгую жизнь существовала только одна женщина.
– Как странно ты произносишь мое имя. Ты ведь почти всегда называешь меня тетушкой.
– Пока я называю тебя тетушкой, это не дает мне забывать, кто в действительности владеет твоим сердцем, – угрюмо признался Галлоглас.
– Филипп не должен был поручать тебе наблюдение за мной. Это жестоко, – сказала Диана.
– Не более жестоко, чем ожидания Филиппа, которые он распространял на тебя, – ответил Галлоглас. – То и другое несравнимо с требованиями, какие дед предъявлял к себе. – Видя замешательство Дианы, Галлоглас объяснил: – Свои личные потребности Филипп всегда ставил на последнее место. Вампирами управляет желание. Ими движет инстинкт самосохранения, который развит у них намного сильнее, чем у кого-либо из теплокровных. Однако Филипп существенно отличался от нас. Всякий раз, когда бабуля делалась беспокойной и уезжала, это разбивало ему сердце. Тогда я не понимал, откуда у Изабо потребность временно исчезать. А когда я услышал ее историю, то понял. Думаю, любовь Филиппа пугала ее. Его любовь была настолько глубокой и бескорыстной, что бабушка попросту не могла в это поверить. Она помнила, через какие ужасы провел ее тот, кто превратил ее в вампиршу. Часть личности Изабо всегда опасалась, что Филипп поведет себя схожим образом и потребует для себя то, чего она не в состоянии дать.
Взгляд Дианы стал задумчивым.
– Ты нуждаешься в свободе. Умом Мэтью это понимает. Но для него это всегда борьба. Даже пустяк, которым ты занимаешься без него и вне его поля зрения, превращается для Мэтью в нескончаемые терзания и тревожные ожидания. Когда я это вижу, мне сразу вспоминается Филипп, – сказал Галлоглас, завершая объяснения.
– Что же нам теперь делать?
Диана, конечно же, имела в виду не их ближайшие дела в Лондоне, однако Галлоглас сделал вид, что понял именно так.
– Дожидаться возвращения Мэтью, – ответил он. – Ты хотела, чтобы он создал семью. Вот он и отправился выполнять твое желание.
Под кожей Дианы разноцветными вспышками пульсировала ее магическая сила. Галлогласу вспомнилось, как долгими ночами он стоял на песчаном берегу и любовался северным сиянием. А сзади нависали скалы. Это было в тех местах, где когда-то жили его отец и дед.
– Не волнуйся. Мэтью там долго не задержится. Одно дело – бродить во тьме, считая, что везде так, и совсем другое – насладиться светом, который от тебя тут же отобрали, – сказал Галлоглас.
– Ты так уверенно об этом говоришь, – прошептала Диана.
– Говорю, поскольку знаю. Детей у Маркуса не слишком много, и он заставит их подчиниться… Ты ведь выбрала Лондон с определенной целью? – понизив голос, спросил Галлоглас, и ее глаза вспыхнули. – Так я и думал. Ты не только ищешь последний из вырванных листов. Ты решила добраться до самого манускрипта… Не спеши говорить, что я несу чушь, – добавил Галлоглас, увидев, как Диана приготовилась возражать. – А значит, тебе понадобится окружение. Надежное окружение, которому ты всецело доверяешь, вроде бабули, Сары и Фернандо. – Галлоглас полез за мобильником.
– Сара уже знает, что я лечу в Европу. Подробности я сообщу ей, когда окажусь на месте. – Диана хмуро покосилась на телефон. – А Изабо все еще остается пленницей Герберта. Она отрезана от внешнего мира.
– У бабушки свои методы, – невозмутимо произнес Галлоглас, чьи пальцы бегали по кнопкам. – Я сейчас отправлю ей эсэмэску и сообщу, куда мы направляемся. Потом я позвоню Фернандо. Тетушка, тебе нельзя действовать в одиночку. Особенно в столь рискованных делах.
– Удивляюсь тебе, Галлоглас. Ты с поразительным спокойствием принимаешь мои решения. – Диана была ему искренне благодарна. – Мэтью попытался бы отговорить меня от этой затеи.
– Вот что бывает, когда полюбишь не того вампира, – едва слышно прошептал Галлоглас, пряча мобильник в карман.
Изабо де Клермон посмотрела на загоревшийся дисплей своего изящного красного телефона. Часы в левом верхнем углу показывали 7:37. Затем она прочла сообщение, начинающееся с трижды повторенного слова.
Mayday
Mayday
Mayday
[36]
Она ждала сообщений от Галлогласа с тех пор, как Фиби уведомила ее о внезапном отъезде Маркуса. Тот вдруг сорвался и уехал среди ночи, ничего не объяснив. Сказал лишь, что летит к Мэтью.
Изабо и Галлоглас уже давно решили, что им нужен способ взаимного оповещения на тот случай, если события вдруг станут «грушевидными», по выражению ее внука. Менялись эпохи, менялся и способ. Сигнальные огни сменились шифрованными посланиями, написанными луковым соком. Затем настало время почтовых посылок, отправляемых без каких-либо объяснений. Нынче бабушка и внук пользовались мобильниками.
Поначалу Изабо скептически отнеслась к появлению устройства так называемой сотовой связи, но после недавних событий обрадовалась, что не забросила мобильник подальше. Вскоре после ее приезда в Орильяк Герберт отобрал красную коробочку в тщетной надежде сделать узницу более покладистой.
Телефон он ей вернул около месяца назад. Изабо добровольно согласилась быть заложницей, чтобы удовлетворить ведьм и устроить публичный спектакль, показывая, какой властью и влиянием обладает Конгрегация. Герберт не питал иллюзий насчет того, что его пленница где-то проболтается и по обрывкам сведений он сумеет найти Мэтью. Однако он был благодарен Изабо: роль свою она играла виртуозно. С первых минут появления в доме Герберта она вела себя как образцовая заложница. Возвращение ей телефона он обставил как награду за хорошее поведение, но Изабо догадывалась об истинной причине. Герберт просто не знал, как отключить ее многочисленные звуковые напоминания, звучавшие на протяжении дня.
