– Франс Хальс, – хлопая ресницами, прошептала Фиби.
– Вспомнила! Франс Хальс. – Изабо одобрительно кивнула будущей невестке. – Теперь мы с вами должны убедить Мэтью избавиться от портрета того угрюмого министра. Он висит над камином, в верхней гостиной.
Фиби даже пискнула. Похоже, ей действительно придется составлять каталог предметов искусства семьи де Клермон с непременной поездкой в Амстердам.
Лорд Саттон стал ее в чем-то заверять. Изабо нетерпеливо морщилась.
– Чарльз, я вам полностью доверяю, – перебила она директора «Сотбис», хотя все, и лорд Саттон в особенности, знали, что это не так. – Мы с вами обсудим это завтра, за чашкой кофе.
Теперь запищал лорд Саттон. Точнее, завизжал. Из динамика полился стремительный поток объяснений и оправданий.
– Успокойтесь, Чарльз. Вам не нужно ехать во Францию. Я сейчас в Лондоне. Фактически совсем недалеко от вашего кабинета на Бонд-стрит. – Изабо постучала себе по щеке. – Одиннадцать часов? Прекрасно. Большой привет Генриетте. До завтра. – Изабо отключилась. – Ну что? – спросила она, торжествующе глядя на нас с Фиби.
– Ты же сейчас манипулировала лордом Саттоном! – воскликнула Фиби. – Помню, ты говорила о необходимости дипломатии.
– Могу повторить. Дипломатия действительно нужна. А вот хитроумные схемы – нет. Простой ход часто оказывается наилучшим. – Изабо улыбнулась своей тигриной улыбкой. – Чарльз в большом долгу перед Мэтью. Со временем, Фиби, и у тебя появятся должники. И тогда ты увидишь, как легко достичь желаемого. – Изабо взглянула на меня и нахмурилась. – Ты совсем бледная, Диана. Неужели тебя не радует, что вскоре все три листа, вырванные из Книги Жизни, окажутся в твоих руках?
– Радует, – ответила я.
– Тогда в чем проблема? – удивилась Изабо.
Я знала в чем. Как только у меня будут все три листа, исчезнут все барьеры между мной и необходимостью выкрасть сам манускрипт из Бодлианской библиотеки. И тогда я стану книжной воровкой.
– Никаких проблем, – вяло проговорила я.
Я вновь уселась за письменный стол. Эту гостиную справедливо назвали Китайской комнатой. Я всматривалась в гравюры книг Кирхера, стараясь не думать о моменте, когда Фиби и Изабо найдут последний лист. Я хотела отыскать все гравюры с изображением дерева, встречающиеся в объемистых томах сочинений Кирхера, но не могла сосредоточиться. Я встала и подошла к окну. На улице было тихо и пусто. Лишь иногда по тротуару проходили взрослые с детьми или брел турист, заглядывая в карту города.
Мэтью всегда удавалось вывести меня из тревожного состояния какой-нибудь песенкой, шуткой или поцелуем, что было даже лучше. Мне захотелось оказаться ближе к нему. Я крадучись прошла по пустому коридору третьего этажа и остановилась перед его кабинетом. Рука замерла на дверной ручке. Преодолев нерешительность, я повернула ручку и вошла.
Меня обдало запахом корицы и клевера. Мэтью не появлялся здесь целый год, однако его отсутствие и моя беременность сделали меня восприимчивее к этому запаху.
Дизайнер, занимавшийся убранством моей роскошной спальни и гостиной, где я провела все утро, явно не был допущен потрудиться над кабинетом моего мужа. Комната была мужской, без финтифлюшек. Стены занимали книжные стеллажи. Портьеры на окнах тоже отличались простотой. На деревянных подставках замерли два красивых глобуса – небесный и земной, – готовые в любой момент подсказать необходимые сведения из астрономии или географии. На нескольких столиках были расставлены и разложены природные диковины, какие увидишь в кунсткамерах. Я обходила кабинет по часовой стрелке, будто ткала заклинание, которое вернуло бы Мэтью в Лондон. Иногда я останавливалась, чтобы взглянуть на какую-нибудь книгу или повернуть небесный глобус. Затем мое внимание привлек стул. Такой странной мебели я еще не видела. К его высокой, сильно изогнутой спинке была приделана полочка для книг. Сиденье больше напоминало седло. На этом стуле можно было сидеть только верхом. Аналогичным образом располагался за обеденным столом Галлоглас, переворачивая стул. Кто-то сидел на этом стуле задом наперед, лицом к спинке. Высота полочки была удобной для чтения или письма. Мне захотелось проверить свою догадку. Я перекинула ногу и уселась на мягкое седло. Оно было на редкость удобным. Я представила Мэтью проводящим здесь часы за чтением книг. Окна давали достаточно света.
Посидев немного, я слезла со стула, обернулась и чуть не вскрикнула от удивления. Только сейчас я увидела над камином парный, в полный рост портрет Филиппа и Изабо.
Мать и отец Мэтью были изображены в прекрасных одеждах середины XVIII века. Недолгий счастливый период моды, когда женские платья еще не стали похожими на птичьи клетки, а мужчины уже отказались от длинных локонов и высоких каблуков, модных в предыдущем столетии. У меня чесались руки дотронуться до поверхности картины. Почему-то казалось, что под пальцами окажется не холст, а шелк и кружева.
Самым поразительным в этом портрете была не живость лиц и не блеск глаз – хотя кто бы не узнал в женщине Изабо? – а то, что художнику удалось передать отношения, существовавшие между Филиппом и женой.
Филипп де Клермон взирал на зрителя, облаченный в шелковый наряд, где умело сочетались два цвета: кремовый и голубой. Он стоял, расправив широкие плечи. Правая рука была протянута к Изабо, словно он собирался представить ее зрителям. На губах Филиппа играла улыбка, нежный взгляд сглаживал суровые черты лица. На поясе висел длинный меч. При таком положении его глаза, казалось бы, должны смотреть прямо на зрителя. Однако Филипп смотрел вбок, на Изабо. Ничто не могло отвлечь его внимание от женщины, которую он любил. Изабо художник изобразил в три четверти профиля. Пальцы одной руки покоились в руке мужа, другие придерживали складки кремово-золотистого платья, словно она хотела подойти к Филиппу поближе. Тем не менее смотрела Изабо вовсе не на мужа. Ее дерзкий взгляд был устремлен на зрителя, а губы раскрыты. Такое ощущение, будто она удивлялась, что кто-то посмел нарушить уединение супругов.
За спиной послышались шаги. Спину закололо от взгляда другой ведьмы.
– Это отец Мэтью? – спросила Сара, вставая рядом и запрокидывая голову на громадное полотно. – (Я кивнула.) – Потрясающее сходство!
– Я тоже так подумала, учитывая, как мастерски художник изобразил Изабо.
Взгляд Сары переместился на меня.
– А ты, Диана, что-то плоховато выглядишь.
– Тебя это удивляет? Мэтью далеко от меня, пытается собрать внуков и правнуков в новую семью. Он может не вернуться оттуда, и ведь это была моя затея.
– Даже ты не смогла бы заставить Мэтью что-либо сделать без его собственного желания, – простодушно ответила Сара.
– Сара, ты еще не знаешь о событиях в Нью-Хейвене. У Мэтью обнаружился внук, о котором он ничего не знал. Сын Бенжамена. И вдобавок правнук.
– Фернандо рассказал мне про Эндрю Хаббарда и Джека. Про бешенство крови – тоже. А еще рассказал, что Болдуин приказал Мэтью убить парня, но ты воспротивилась.
