– Мы великолепно поладим. Как-никак одна семья, – произнес Галлоглас, невинно хлопая глазами и глядя на Верену и Болдуина. – А что понадобилось Филиппу, это, дядюшка, проще простого. Он хотел, чтобы ты официально признал Диану его дочерью. Спроси Верену.
– Как прикажешь понимать эти слова? – спросил Болдуин, поворачиваясь к сестре.
– Атта позвал меня за несколько дней до смерти, – упавшим голосом начала Верена.
Слово «атта» я слышала впервые. Должно быть, оно было ласкательным словом, каким дочь называет отца.
– Филиппа тревожило, что ты можешь проигнорировать его кровную клятву. Он взял с меня обещание, что в нужное время я обязательно подтвержу его слова.
– Клятва Филиппа была глубоко личным действом, происходившим между ним и мною. Она не требовала подтверждения тобой или кем-то еще, – бросила я Верене.
Мне не хотелось, чтобы Болдуин или Верена марали мои воспоминания о Филиппе и том моменте.
– Ошибаешься, ведьма. Принятие теплокровной в клан вампиров – отнюдь не личное действо, – возразила Верена и сердито посмотрела на Мэтью. – Неужели ты не нашел времени поучить свою ведьму нашим вампирским обычаям, прежде чем влетать в запретные отношения?
– Время было для нас недосягаемой роскошью, – ответила я Верене.
В самом начале наших отношений с Мэтью Изабо меня предупреждала, говоря, что я должна многое узнать о вампирах. После сегодняшнего разговора тема кровных клятв переместилась на самую верхнюю строчку моего исследовательского списка.
– В таком случае я кое-что тебе объясню. – Голос Верены звучал язвительнее, чем голоса самых противных школьных учительниц. – Прежде чем песнь крови Филиппа затихнет, один из его чистопородных детей должен подтвердить твое вхождение в семью. Если этого не произойдет, ты не будешь считаться настоящей де Клермон и никто из вампиров не обязан почитать тебя таковой.
– Ты все сказала? Меня ничуть не волнует почтение вампиров. Мне достаточно быть женой Мэтью.
Чем больше я слышала об особенностях вхождения в клан де Клермонов, тем меньше мне хотелось туда входить.
– Если бы этого было достаточно, мой отец не удочерил бы тебя, – парировала мой довод Верена.
– Мы найдем компромиссное решение, – сказал Болдуин. – Филипп наверняка был бы доволен, если бы имена ведьминых детей, когда они родятся, были занесены в мою ветвь в родословной де Клермонов.
Его слова могли показаться великодушными, но я не сомневалась, что за ними кроется некий тайный и коварный умысел.
– Мои дети не относятся к твоей ветви! – прогремел Мэтью.
– Относятся, если Диана является членом семейства де Клермон, о чем она заявляет, – улыбнулся Болдуин.
– Подождите! Какая еще родословная?
Я должна была разобраться в очередном сюрпризе, и поскорее.
– Конгрегация ведет официальные родословные всех вампирских семей, – сказал Болдуин. – Некоторые отошли от соблюдения этой традиции, однако де Клермоны продолжают ей следовать. Родословные содержат сведения о новых рождениях, когда теплокровные только становятся вампирами, об их смертях, а также имена их пар и потомства.
Моя рука инстинктивно прикрыла живот. Мне хотелось, чтобы Конгрегация как можно дольше не знала о существовании наших детей. Настороженность в глазах Мэтью подсказывала: им сейчас владели такие же чувства.
– Возможно, твое перемещение во времени и закроет вопросы насчет кровной клятвы. Но объяснить беременность можно либо самыми чудовищными заклинаниями черной магии, либо… обыкновенной супружеской неверностью, – продолжал Болдуин, явно наслаждаясь смятением брата. – Мэтью, эти дети не могут быть твоими.
– Диана носит моих детей, – сказал Мэтью, и его глаза угрожающе потемнели.
– Быть того не может, – невозмутимо возразил Болдуин.
– Представь себе, может.
– В таком случае они станут наиболее ненавидимыми и наиболее преследуемыми детьми, какие только существовали в мире. Ведьмы и вампиры будут жаждать их крови. И вашей тоже, – закончил пророчествовать Болдуин.
Я успела заметить, что Мэтью больше нет рядом со мной. И в то же мгновение я услышала треск ломающегося кресла Болдуина. Потом все замелькало, а когда мелькание прекратилось, моим глазам предстала жуткая картина. Мэтью стоял у Болдуина за спиной, одной рукой обхватив его горло. В другой был зажат нож, приставленный к сердцу брата.
Верена глянула вниз, обнаружив, что ножны за голенищем сапога пусты. Она выругалась.
– Пусть ты и глава семьи, но никогда не забывай, что ассасином в семье являюсь я, – прорычал Мэтью.
– Ассасином? – вырвалось у меня.
Вот и еще одна тайная сторона Мэтью неожиданно открылась. Я попыталась скрыть охватившее меня замешательство.
Ученый. Вампир. Воин. Шпион. Принц.
Ассасин.
Впрочем, такая ли тайная? Мэтью постоянно говорил мне, что он убийца, однако я считала это неотъемлемой частью вампирской природы. Да, он убивал, обороняясь, убивал в сражениях и ради собственного выживания. Но мне и в голову не приходило, что Мэтью совершал убийства по воле своей семьи.
– Никак ты об этом не знала? – В голосе Верены ощущалась злоба; холодные глаза внимательно разглядывали меня. – Не будь Мэтью искусен в своем ремесле, кто-нибудь из нас давным-давно показал бы ему его место.
– Верена, в семье каждый из нас исполняет какую-то роль. – Голос Мэтью был полон желчи. – Эрнст знает твою? То, как все начинается между мягкими простынями и мужскими бедрами?
Верена молнией метнулась к Мэтью. Ее пальцы согнулись, превратившись в смертельно опасные когти.
Вампиры отличались быстротой движений, но магия была быстрее.
Потоком ведьминого ветра я припечатала Верену к стене и держала ее там, не подпуская к Мэтью и Болдуину. За это время Мэтью заставил брата что-то пообещать ему и разжал руку.
– Благодарю, ma lionne. – Эти слова Мэтью произносил всякий раз, когда я совершала смелый или отчаянно глупый поступок. – Подержи пока, – сказал Мэтью, протягивая мне нож Верены.
Затем он помог Верене встать. Галлоглас остановился возле меня.
– Ну и ну, – пробормотала Верена, вновь оказавшись на ногах. – Теперь я понимаю, почему атта восторгался твоей женой. Но я бы никогда не подумала, что ты, Мэтью, можешь запасть на такую женщину.
– Времена меняются, – лаконично ответил Мэтью.
– Несомненно, – буркнула Верена, оценивающе косясь на меня.
– В таком случае ты исполнишь обещание, данное деду? – спросил у нее Галлоглас.
– Там видно будет, – уклончиво ответила Верена. – У меня в запасе есть несколько месяцев.
– Время пройдет, но ничего не изменится. – Болдуин смотрел на меня, едва сдерживая неприязнь. – Учти, Верена: признание жены Мэтью одной из нас будет иметь катастрофические последствия.
