– Ее желудок не может переваривать молоко, – сказала Марта.
– Тогда посмотрим, как ей понравится другое угощение.
Я прижала голову Ребекки к своей руке и ногтями царапнула по мягкому шраму на левом локте. В том месте я предлагала ее отцу отведать моей крови. Я ждала, пока из вены потечет красная жизнетворная жидкость.
Ребекка мигом умолкла и замерла в напряженном ожидании.
– Так ты этого хочешь?
Я согнула руку, приложив ротик дочери к своей коже. Я ощутила те же сосательные движения, что и при кормлении грудью. Но сейчас Ребекка не хныкала. Она жадно сосала мою кровь.
В доме, полном вампиров, истечение венозной крови просто не могло остаться незамеченным. Через считаные секунды в комнате появилась Изабо. Следом за ней вошел Фернандо. Мэтью ворвался холодным вихрем. Ветер успел растрепать ему волосы.
– Всем выйти! – потребовал он, указывая на лестницу.
Не проверяя, исполнен ли его приказ, Мэтью опустился на колени перед моим стулом:
– Что ты делаешь?
– Кормлю нашу дочь.
Слезы жгли мне глаза. Ребекка шумно и с наслаждением глотала материнскую кровь. В опустевшей комнате были отчетливо слышны чавкающие звуки.
– Мы все месяцами гадали, какими родятся дети. Теперь загадка разгадана: Ребекке для здорового питания нужна кровь.
Я осторожно зажала мизинцем рану, прекратив кормить дочь. Кровотечение замедлилось.
– А Филипп? – с каменным лицом спросил Мэтью.
– Ему вполне хватает моего молока, – ответила я. – Возможно, со временем диета Ребекки станет более разнообразной. Но сейчас ей нужна кровь, и она будет получать кровь.
– Нам нельзя с первых дней превращать детей в вампиров, – сказал Мэтью. – Ты не хуже меня знаешь, почему этого нельзя делать.
– Мы не превращали Ребекку ни в кого. Она пришла к нам такой. И она не вампирша. Она вампедьма. Или ведьмирша.
Мне было не до шуток, хотя странные словосочетания вызывали смех.
– Остальным захочется узнать, с каким существом они имеют дело, – сказал Мэтью.
– Тогда пусть наберутся терпения и ждут! – огрызнулась я. – Пока слишком рано делать выводы. Не хочу, чтобы окружающий мир заталкивал Ребекку в узкие рамки, только бы уберечь собственный ум от потрясений.
– А когда у нее прорежутся зубы? Что тогда? – спросил Мэтью; с каждым словом он говорил все громче. – Ты забыла Джека?
Вот оно что! Мэтью беспокоила не принадлежность наших детей к ведьмам или вампирам, а то, передалось ли им бешенство крови. Я сунула ему в руки крепко спящую Ребекку и стала застегивать рубашку. Мэтью нежно прижал дочь к сердцу. Ее головка оказалась между его подбородком и плечом. Глаза Мэтью были закрыты, словно он хотел стереть из памяти увиденное.
– Если Ребекка или Филипп унаследовали бешенство крови, мы будем разбираться с этим вместе, как и положено семье, – сказала я. – Не надо так волноваться раньше времени.
– Разберемся с этим? Как? Невозможно взывать к разуму двухлетнего ребенка, охваченного жаждой убивать, – сказал Мэтью.
– Тогда я наложу на нее заклятие. – Мы никогда не обсуждали этот шаг, но я бы осуществила его без колебаний. – С Джеком я поступила бы так же, будь это единственным способом его защитить.
– Диана, ты не сделаешь с нашими детьми то, что твои родители сделали с тобой. Потом ты себе никогда не простишь.
Наконечник стрелы в моей спине кольнул плечо. На запястье обозначился десятый узел. Нити под кожей пришли в состояние готовности. На этот раз я не колебалась.
– Ради спасения моей семьи я сделаю все, что должна.
– Свершилось, – сказал Мэтью, опуская руку с телефоном.
Было шестое декабря. Прошел год и один день с того момента, как Филипп де Клермон пометил Диану своей кровью, принеся соответствующую клятву. И сейчас письменное свидетельство, подтверждающее ее статус полноправного члена семейства де Клермон, лежало перед секретарем Конгрегации, ожидая внесения в семейную родословную. Происходило это на Изола-делла-Стелла – островке в Венецианской лагуне.
– Значит, тетушка Верена все-таки решила идти до конца, – сказал Маркус.
– Возможно, она поддерживала контакт с Галлогласом.
Фернандо не терял надежды, что ко дню крещения малышей сын Хью все-таки вернется к семье.
– Это сделал Болдуин, – сообщил Мэтью.
Он откинулся на спинку стула и вытер вспотевший лоб.
Бесшумно вошел Ален, извиняясь за вторжение. Он принес стопку писем и бокал вина. Увидев троих вампиров, сгрудившихся вокруг кухонного очага, Ален так же бесшумно вышел.
Ошеломленные Фернандо и Маркус молча переглядывались.
– Болдуин? Но если это сделал Болдуин… – Маркус смолк, не договорив.
– Безопасность Дианы волнует его сильнее, чем репутация де Клермонов, – договорил за сына Мэтью. – Отсюда вопрос: что такого знает он, чего не знаем мы?
Седьмого декабря была годовщина нашей свадьбы. Сара и Изабо взялись понянчиться с малышами и дать нам с Мэтью несколько часов свободы. Я приготовила бутылочки с молоком для Филиппа, а Ребекке – смесь из крови и молока. Затем я отнесла близнецов в семейную библиотеку. Там бабушки соорудили волшебную страну из одеял, игрушек и разных передвижных штучек, предвкушая вечер с внуками.
Я хотела насладиться тихим обедом вдвоем с Мэтью в его башне, чтобы в случае необходимости прийти бабушкам на выручку. Однако Изабо подала мне связку ключей.
– Обед ждет вас в Ле-Ревенане, – сказала она.
– Ле-Ревенан? – удивилась я, впервые услышав это название.
– Филипп построил замок для крестоносцев, возвращающихся из Святой земли, – пояснил Мэтью. – Он принадлежит Maman.
– Теперь это ваш дом. Я отдаю его вам, – сказала Изабо. – С годовщиной!
– Изабо, ты не можешь подарить нам целый замок. Это слишком щедрый подарок, – возразила я.
– Ле-Ревенан лучше подходит для семьи, нежели Сет-Тур. Там очень уютно. – По лицу Изабо промелькнула печаль. – Мы с Филиппом были там счастливы.
– Ты уверена? – спросил у матери Мэтью.
– Да. Диана, тебе там понравится. Там все комнаты имеют двери, – сказала Изабо, подмигивая мне.
– Разве можно называть такой громадный замок уютным? – спросила я, когда мы туда добрались.
Ле-Ревенан находился за пределами Лимузена и величиной своей лишь немного уступал Сет-Туру. Здесь было только четыре башни – по одной на каждом углу квадратной крепости, как рассказал мне Мэтью по дороге туда. Зато ров, окружавший замок, вполне мог сойти за озеро. Меня поразило великолепное здание конюшен и красивый внутренний двор. Все это не вязалось с утверждениями, будто Ле-Ревенан скромнее официальной резиденции де Клермонов. Но слова Изабо об уюте не были преувеличением. Я сразу это почувствовала. Даже просторные помещения первого этажа воспринимались уютными. Замок, построенный в XII веке, не был, однако, заповедником глухой старины. Он обновлялся сообразно эпохам и нынче обладал современными удобствами. Здесь было электричество, ванные комнаты, а кое-где и центральное отопление. И все же я не хотела перебираться в Ле-Ревенан. Я мысленно составляла вежливый, аргументированный отказ от подарка, когда мой умный муж показал мне библиотеку.
