Я понимала его недовольство. Слишком много вечеров уходило у меня на выработку новой политики Конгрегации, где во главу угла были поставлены равенство и открытость. Я пыталась распутать хитросплетения логики демонов, составлявших прежние документы.
– Увы, этому нет конца, – сказала я, унося Филиппа в Китайскую комнату, которая стала моим домашним офисом.
Я включила ноутбук и, усадив малыша на колени, стала просматривать сообщения.
– Сара и Агата прислали снимок! – крикнула я. Они запечатлели себя на австралийском пляже. – Иди посмотри.
– А они счастливы, – заметил Мэтью, заглядывая мне через плечо.
Ребекка, увидев бабушку, радостно загукала.
– Трудно поверить, что с момента смерти Эм прошло уже больше года. Как приятно снова видеть Сару улыбающейся.
– Есть вести от Галлогласа? – спросил Мэтью.
Галлоглас опять исчез неведомо куда. Мы послали ему приглашение на день рождения Мэтью, но ответа не получили.
– Пока молчит, – сказала я. – Спрошу завтра у Фернандо. Может, он знает, где твой племянник.
– А что решил Болдуин? – поинтересовался Мэтью, увидев в списке сообщений имя брата.
– Завтра приедет.
Меня радовало присутствие Болдуина. Это придаст торжеству дополнительный вес и рассеет ложные служи, будто Болдуин не до конца поддержал новый клан своего брата.
– С ним приедут Верена и Эрнст. И должна тебя предупредить: Фрейя тоже будет.
Я еще не видела среднюю сестру Мэтью, но очень хотела с ней познакомиться. Особенно после впечатляющих рассказов Дженет Гоуди о былых приключениях Фрейи.
– Боже, мне только Фрейи не хватало! – застонал Мэтью. – Надо выпить. Ты чего-нибудь хочешь?
– От вина не откажусь, – рассеянно ответила я, продолжая листать сообщения.
Письма шли от Болдуина, от Римы Хаэн из Венеции, от других членов Конгрегации и от декана моего факультета в Йеле. Никогда еще я не была такой занятой. И такой счастливой – тоже.
Я прошла в кабинет Мэтью. Позабыв про вино, он рассматривал стену над камином, держа в руках извивающуюся Ребекку. Едва посмотрев в том же направлении, я поняла, чем удивлен муж.
Портрет Изабо и Филиппа, всегда висевший здесь, исчез. Бумажный квадратик сообщал: ПОРТРЕТ НЕИЗВЕСТНОЙ СУПРУЖЕСКОЙ ПАРЫ КИСТИ СЭРА ДЖОШУА РЕЙНОЛЬДСА ВРЕМЕННО ИЗЪЯТ ДЛЯ ВЫСТАВКИ «СЭР ДЖОШУА РЕЙНОЛЬДС И ЕГО МИР» В КОРОЛЕВСКОЙ КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ ГРИНВИЧА.
– Опять проделки Фиби Тейлор, – усмехнулась я.
Еще не став вампиршей, она уже славилась в вампирских кругах способностью безошибочно устанавливать происхождение и авторство произведений искусства, которыми владели вампиры. Если владельцы соглашались передавать свои шедевры для экспонирования на выставках, то получали значительные налоговые льготы. Болдуин обожал Фиби.
Однако отнюдь не исчезновение портрета родителей повергло Мэтью в изумление.
На месте полотна Рейнольдса висел портрет другой супружеской пары – нас с Мэтью. Авторство не требовало экспертизы. Мы сразу узнали руку Джека, его характерную манеру, где сочеталось пристальное внимание к деталям, свойственное XVII веку, и современное восприятие цвета и линии. На каминной доске лежала карточка: «С днем рождения, папа».
– Я думала, он пишет твой портрет. Джек собирался сделать тебе сюрприз.
Я вспомнила, как наш сын шепотом просил меня отвлекать внимание Мэтью, пока он делал наброски.
– А мне Джек говорил, что пишет твой портрет, – сообщил Мэтью.
Мы оба не угадали. Джек написал парный портрет, изобразив нас в официальной гостиной возле большого окна. Я сидела на стуле Елизаветинской эпохи – реликте нашего дома в Блэкфрайерсе. Мэтью стоял у меня за спиной. Его светлые, ясные глаза смотрели прямо на зрителя. Мои – тоже, но в них было что-то не от мира сего. Художник намекал зрителям, что они видят необычную женщину.
Моя левая рука на портрете была поднята. К ней тянулась рука Мэтью. Наши пальцы переплетались. Я слегка запрокинула голову; голова Мэтью была наклонена вниз, как будто художник запечатлел нас в процессе разговора.
Джек написал меня с уроборосом, окружавшим левое запястье. Это было послание силы и солидарности, символ Бишоп-Клермонов. Наша семья началась с удивительной любви, вспыхнувшей между Мэтью и мной. Любовь крепла, ибо узы, соединявшие нас, были сильны и противостояли ненависти и страху других ведьм и вампиров. Наша любовь выдержит все, потому что мы открыли тайну, известную ведьмам древности. Тайну выживания, заключавшуюся в готовности к переменам.
Более того, уроборос символизировал наши отношения. Мы с Мэтью олицетворяли алхимическую свадьбу. Вампир и ведьма, смерть и жизнь, солнце и луна. Соединение противоположностей создало нечто более совершенное и драгоценное, чем то, что каждый из нас мог бы создать порознь.
Мы были десятым узлом.
Неподвластным разрушению.
Не имеющим начала и конца.
Благодарности
Выражаю искреннюю благодарность:
– моим любезным читательницам Фрэн, Джил, Карен, Лизе и Олив за их отзывы;
– Вольфу Грунеру, Стиву Кэю, Джейку Соллу и Сюзанне Ван, которые щедро делились своими профессиональными знаниями и были благожелательны в своей критике;
– Люси Маркс, собравшей мнения экспертов о том, сколько может весить лист веленевого пергамента;
– пансионату для писательниц «Хеджбрук» за его потрясающее (и столь необходимое) гостеприимство, когда я нуждалась в нем сильнее всего;
– Сэму Столоффу и Ричу Грину за поддержку, оказываемую моей трилогии «Все души» от начала до конца;
– Карол ДеСанти и всей команде в «Viking» и «Penguin» за поддержку этой книги и двух предыдущих на всех этапах процесса публикации;
– иностранным издателям, познакомившим читателей разных стран с историей Дианы и Мэтью;
– Лизе Халттунен за редактирование и подготовку рукописи к публикации;
– моим помощницам Джилл Хок и Эмме Дивайн за оберегание моей жизни от хаоса;
– моим друзьям за их стойкость;
– моей семье, придающей смысл моей жизни: родителям, Олив и Джеку, Карен, Джону, Лекси, Джейку и Лизе;
– мои читателям, принявшим Бишопов и Клермонов в свои сердца и сделавших их частью своей жизни.
