– Было время, когда ты обскакивал Болдуина. Тогда ты и не думал ему подчиняться. Но после кончины твоего отца ты позволил брату помыкать собой. – Фернандо схватил столб и кувалду, прежде чем это успел сделать Мэтью.
– Я не мог потерять Сет-Тур. Maman бы этого не пережила. Особенно после смерти Филиппа.
Да, смерть Филиппа подкосила Изабо. Исчезла ее легендарная несгибаемость. Она стала похожа на хрупкую стеклянную вазу.
– Формально замок может принадлежать Рыцарям Лазаря, но всем известно, что само братство принадлежит де Клермонам. Если бы Болдуин захотел тогда нарушить волю Филиппа, у него бы это получилось, а Изабо осталась бы ни с чем.
– Но Изабо, как мы знаем, все-таки оправилась после смерти Филиппа. Что за причина у тебя теперь?
– А теперь в семью де Клермон вошла моя жена, – ответил Мэтью, пристально глядя на Фернандо.
– Понятно, – хмыкнул Фернано. – Женитьба превратила твой разум в кашу и согнула спину, точно ивовый прутик. Вот так-то, друг мой.
– Я не сделаю ничего, что ставило бы под удар ее положение. Диана может этого не понимать, но мы-то с тобой хорошо знаем, сколь важно быть сыном или дочерью Филиппа, – сказал Мэтью. – Имя де Клермонов защитит ее от любых угроз.
– И за эту слабую семейную поддержку ты согласен продать душу дьяволу в облике Болдуина? – Фернандо был по-настоящему удивлен.
– Ради Дианы я готов на что угодно. – Мэтью отвернулся. – Готов заплатить любую цену.
– Твоя любовь к ней граничит с одержимостью. – Фернандо не шелохнулся, когда Мэтью снова повернулся к нему, сверкая потемневшими глазами. – Это губительное состояние, Mateus. Для вас обоих.
– Уж не Сара ли тебе уши прожужжала о моих недостатках? Ничего удивительного. Дианиным теткам я никогда не нравился.
Мэтью бросил сердитый взгляд на родовое гнездо Бишопов. Возможно, это была просто игра света, но ему показалось, что дом задрожал от смеха.
– Теперь, когда я вижу тебя с их племянницей, то понимаю, почему они так говорили, – невозмутимо продолжил Фернандо. – Бешенство крови всегда вызывало у тебя склонность к крайностям. Женитьба их только усугубила.
– Фернандо, моя совместная жизнь с Дианой продлится лет тридцать. Если повезет, сорок или пятьдесят. А сколько веков ты провел вместе с Хью?
– Шесть, – буркнул Фернандо.
– И тебе их хватило?! – взорвался Мэтью. – Прежде чем судить меня и говорить, что я по уши завяз в мыслях о благополучии моей истинной пары, поставь себя на мое место. Каким было бы твое поведение и поступки, если бы ты знал, что вам с Хью отпущено несколько коротких десятилетий?
– Утрата имеет власть над нами, и душа вампира столь же хрупка, как души теплокровных. Шестьсот лет, шестьдесят или шесть – значения не имеет. Когда умирает твоя истинная пара, с ним… или с ней умирает часть твоей собственной души, – тихо сказал Фернандо. – Но у тебя останутся дети: Маркус и близнецы. Это должно тебя утешать.
– Какое же это утешение, если рядом не будет Дианы? – Глаза Мэтью были полны отчаяния.
– Неудивительно, что ты так жестко повел себя с Маркусом и Фиби, – продолжал Фернандо, начиная догадываться. – Твое величайшее желание – превратить и Диану в вампиршу.
– Никогда! – зарычал Мэтью.
– И это же – твой величайший кошмар.
– Если она превратится в вампиршу, то перестанет быть моей Дианой, – сказал Мэтью. – Это уже будет другая личность.
– Но ты бы по-прежнему ее любил.
– Я люблю Диану такой, какая она есть. Сомневаюсь, что полюбил бы изменившуюся Диану.
Фернандо было нечем крыть. Он не представлял себе Хью кем-то иным. Только вампиром. Это определяло личность Хью, создавая неповторимое сочетание свирепого мужества и идеализма, пронизанного мечтаниями, что и пробудило любовь Фернандо.
– Рождение детей изменит Диану. Что произойдет с твоей любовью, когда они появятся на свет?
– Ничего, – грубо ответил Мэтью и потянулся за кувалдой.
Фернандо без труда перекинул тяжелый инструмент из одной руки в другую, оставляя кувалду вне досягаемости.
– В тебе сейчас говорит бешенство крови. Я слышу его интонации в твоем голосе. – Фернандо подбросил кувалду, которая, пролетев со скоростью девяносто миль в час, приземлилась на дворе О’Нилов, и схватил Мэтью за горло. – Я боюсь за твоих детей. Мне больно говорить… больно даже думать, но я видел, как ты убил свою любимую женщину.
– Диана… не… Элеонора. – Слова Мэтью напоминали удары кувалды.
– Конечно нет. Твои чувства к Элеоноре не шли ни в какое сравнение с твоими нынешними чувствами к Диане. Но тогда Болдуин ненароком заметил… всего лишь предположил, что Элеонора скорее согласится лечь с ним, чем с тобой, и ты был готов порвать в клочья обоих. – Фернандо впился взглядом в лицо Мэтью. – Как ты поступишь, если малыши займут у Дианы первое место, отодвинув твои потребности?
– Не забывай: самоконтроль у меня сейчас намного крепче, чем тогда.
– Бешенство крови пробуждает все инстинкты вампира, доводя их до умопомрачительной остроты. Твои собственнические наклонности уже опасны. Почему ты уверен, что сумеешь их контролировать?
– Черт тебя побери, Фернандо! Да, я не уверен. Ты это хотел от меня услышать? – спросил Мэтью, запуская пальцы в волосы.
– Я хочу, чтобы вместо починки заборов и очистки канав ты прислушался бы к словам Маркуса, – ответил Фернандо.
– И ты туда же. Думать о собственной ветви сейчас – безумие. Или ты забыл, что Бенжамен разгуливает на свободе, а Конгрегация привела себя в полную боевую готовность? – раздраженно бросил Мэтью.
– Я имел в виду совсем не это.
Фернандо считал идею Маркуса превосходной, но знал, когда стоит высказываться вслух, а когда лучше держать язык за зубами.
– Тогда что? – хмуро спросил Мэтью.
– Твою работу. Если бы ты сосредоточился на разгадке причин бешенства крови, то смог бы разрушить замыслы Бенжамена, не нанеся ни одного удара. – Фернандо помолчал, давая Мэтью переварить услышанное. – Даже Галлоглас считает, что тебе нужно безотлагательно заняться анализом листа из Книги Жизни, а уж он ничего не смыслит в науке.
– Ни один из местных колледжей не имеет лабораторий для исследований такого уровня, – сказал Мэтью. – Как видишь, я не только покупал водосточные трубы, но и наводил справки. А насчет Галлогласа ты прав. Племянничек ни черта не смыслит в моих исследованиях.
Фернандо тоже не смыслил в генетике и даже не пытался. Зато он знал, что Мириам в этом разбирается не хуже Мэтью.
– Пока ты отсутствовал, Мириам явно вела какие-то исследования. Она не из тех, кто будет сидеть сложа руки. Неужели тебя не тянет расспросить ее о последних результатах?
– Я сказал ей, что результаты обождут, – угрюмо ответил Мэтью.
