Подкрепляя сказанное, лицо Мэтью потемнело.
В прошлом я нередко гордилась Мэтью. Я видела его стоящим перед капризной английской королевой, избалованным императором и Филиппом, способным внушить благоговейный ужас. Его всегда отличало глубочайшее мужество: сражался он с противником или с собственными демонами. Но все мои прежние чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала сейчас, когда Мэтью стоял перед студентами и учеными, выворачивая себя наизнанку.
– А сколько вам лет? – едва слышно спросил Малдер.
Как и агент из телесериала, в честь которого Крис дал ему такое прозвище, здешний Малдер тоже искренне верил во все странное и удивительное.
– Тридцать семь. – Послышались разочарованные возгласы, и Мэтью, пожалев бедняг, добавил: – Плюс-минус полторы тысячи лет.
– Ну блин! – вырвалось у Скалли прежде, чем рациональный мир полетел вверх тормашками. – Это ж такая древность! Просто не верится, что в Йеле есть вампиры.
– Ты наверняка ни разу не была на факультете астрономии, – сказала Геймбой. – Там целых четыре вампира. И новый профессор экономики – женщина, которую они переманили из МТИ, – явная вампирша. Ходят слухи, что и на химическом факультете есть несколько вампиров, но те держатся замкнуто.
– В Йеле есть и ведьмы. – Я говорила тихо, стараясь не встречаться глазами с Дробовиком. – Мы тысячи лет живем бок о бок с людьми. Профессор Робертс, вам наверняка захочется изучить хромосомы всех трех нечеловеческих пород.
– Непременно. – Крис искренне улыбался. – Профессор Бишоп готова отдать нам на анализ свою ДНК?
– Давайте не будем устраивать хромосомную мешанину, – возразил Мэтью, предостерегающе взглянув на Криса.
Он был не прочь позволить копаться в его собственной генетической информации, но мою по-прежнему считал запретной для массового вторжения.
– Так это ведьмы светятся в темноте? – спросил Джонатан, осторожно разглядывая меня.
– Правильнее говорить о мерцании, – сказала я. – Оно есть не у всех ведьм. Наверное, я везунчик, поскольку у меня есть.
Рассказывая, я освобождалась от внутренней напряженности. Когда никто из присутствующих с воплем не бросился вон, меня захлестнуло волной облегчения и надежды. Возникло дурацкое желание захихикать.
– Полный свет, пожалуйста, – распорядился Крис.
Под потолком вспыхнули светильники.
– Вы говорили, что мы будем работать над несколькими проектами, – напомнила Бикер.
– Да. Сейчас я покажу еще один материал для анализа.
Я полезла в сумку и достала большой конверт из плотной бумаги. Он имел картонные вставки, оберегающие содержимое от изгибов и других повреждений. Я неспешно развязала тесемки, отогнула клапан и осторожно извлекла лист, вырванный из Книги Жизни. В ярком свете лабораторных светильников рисунок, изображающий мистический союз Солнца и Луны, заиграл всеми красками. Кто-то присвистнул. Дробовик выпрямился и впился глазами в рисунок.
– Так это же алхимическая свадьба ртути и серы, – сказал Джонатан. – Нечто похожее профессор Бишоп показывала нам на лекции.
– Разве этот лист не должен находиться в Бейнеке? – спросил Дробовик. – Или в другом безопасном месте?
Мне почудилось, что предпоследнее слово он произнес с легким нажимом. Взглянув на Мэтью, я поняла: так оно и есть.
– Ричард, а разве здесь ему что-то угрожает?
Улыбка Мэтью вернула ему облик принца-ассасина. Мне стало не по себе. Его прошлые жестокие и опасные ипостаси не вязались с колбами и пробирками.
– И что мы будем делать с этой картинкой? – не скрывая любопытства, поинтересовался Малдер.
– Анализировать ее ДНК, – ответила я. – Рисунок выполнен на коже. Хотелось бы установить ее возраст и кому из существ она принадлежала.
– Как раз недавно я читал о подобных исследованиях, – сообщил Джонатан. – Статья была посвящена митохондриальному анализу средневековых книг. Исследователи надеются, что смогут точнее установить время их создания, а также узнать, в каком месте эти книги создавались.
Митохондриальная ДНК содержала в себе все, что организм унаследовал от предков по материнской линии.
– Возможно, не все ваши коллеги знакомы с этими материалами. В таком случае подскажите им, где вы нашли статью.
Мэтью понравилось, что Джонатан следит за публикациями в этой области.
– Но мы будем извлекать не только митохондриальную ДНК, но и ядерную.
– Такое невозможно, – возразил Дробовик. – Прежде чем превратиться в пергамент, кожа прошла несколько стадий обработки, а это химический процесс. И возраст самой кожи, и упомянутые изменения могли повредить ДНК. Даже если вы и сумеете извлечь достаточно материала для анализа, еще не факт, что его удастся провести.
– «Трудно» не значит «невозможно», – поправил его Мэтью. – Я много работал со старой, хрупкой и поврежденной ДНК. Мои методы позволят проанализировать и этот образец.
Оба исследовательских направления заметно взволновали собравшихся. Им предлагалась работа, о которой мечтают все ученые независимо от возраста и стадии своей научной карьеры.
– Насколько я вас поняла, доктор Бишоп, вы сомневаетесь, что основой для пергамента послужила бычья или козья кожа? – напряженным тоном спросила меня Бикер.
После ее вопроса в лаборатории стало тихо.
– Да, сомневаюсь. Я полагаю, что пергамент был сделан из кожи демона, вампира, ведьмы или человека.
Меня одолевали сильные сомнения насчет человеческой кожи, но полностью исключать такой вариант я не могла.
– Человека? – выпучила глаза Скалли.
Похоже, загубленные жизни существ нечеловеческой природы ее не слишком волновали.
– Переплеты из человеческой кожи, – прошептал Малдер. – Я считал антроподермическую библиопегию мифом.
– Формально это не является антроподермической библиопегией, – сказала я. – Манускрипт, откуда вырван лист, имеет не только переплет из кожи разумных существ. Все его листы изготовлены из такой кожи.
– Неужели такое возможно? – спросил Кости.
– А почему бы нет? – задала встречный вопрос Дейзи. – Отчаянные времена взывают к отчаянным мерам.
«Какие странные слова», – подумала я.
– Не будем забегать вперед. – Мэтью осторожно забрал у меня лист. – Мы ученые. Время «почему» наступает, когда раскрыты все «что».
– Полагаю, на сегодня достаточно, – сказал Крис. – Судя по вашим лицам, нужно сделать перерыв.
– И глотнуть пива, – пробормотал Джонатан.
– Немного рановато, но я хорошо вас понимаю. Однако напоминаю: сболтнул – вылетел. – Крис говорил жестко, без тени улыбки. – А это значит, что вне стен лаборатории вам запрещено говорить о новых проектах не только с посторонними, но и между собой. Вас могут подслушать, чего я совсем не хочу.
