Его улыбка. Левый уголок рта всегда был приподнят выше правого.
– Джек?
Я чуть не подавилась именем. У меня сжалось сердце.
С заднего сиденья, перескочив через рычаг коробки передач, наружу выпрыгнул здоровенный белый пес. В этой громадине было не меньше ста фунтов. Густая шерсть топорщилась во все стороны, из пасти торчал розовый язык. Джек схватил пса за ошейник:
– Стоять, Лоберо!
Джек взъерошил шерсть на лохматой собачьей голове. Мелькнули черные пуговицы глаз. Пес вилял хвостом, с обожанием глядя на хозяина. Затем послушно уселся, шумно дыша и ожидая дальнейших приказов.
– Привет, Галлоглас, – произнес Джек и медленно зашагал в нашу сторону.
– Джеки! – Чувствовалось, Галлогласа захлестывают эмоции. – Я думал, ты… мертв.
– Был. Потом перестал.
Джек смотрел на меня, пытаясь понять, ко двору ли пришелся. Чтобы он не терзался сомнениями, я побежала навстречу и обняла его:
– Джек… надо же…
В детстве от него пахло теплым хлебом. Сейчас – углями костра и утренними туманами. Преодолев секундную нерешительность, Джек тоже обнял меня длинными, тощими руками. Из мальчишки он превратился в юношу и вырос, но в нем все равно ощущалась прежняя хрупкость.
– Диана! – послышался крик Мэтью.
Мэтью от нас отделяло более двух кварталов, но он прекрасно видел машину, загородившую проход на Корт-стрит, видел он и незнакомца, удерживающего меня. Даже спокойно стоящий Галлоглас не погасил его настороженности. Мэтью решил, что меня захватили в плен, инстинкты победили разум, и он стрелой полетел к нам.
Лоберо громко залаял, подняв тревогу. Венгерские овчарки во многом напоминали вампиров. Их породе было свойственно защищать тех, кого любят, и преданно служить семье. Силы комондоров – так называлась эта порода – хватало на то, чтобы завалить волка и даже медведя. Бились они до последнего, готовые скорее погибнуть, чем уступить противнику.
Джек почувствовал угрозу, еще не видя источника. Он мгновенно превратился в существо из кошмарных снов: оскаленные зубы, остекленевшие глаза, ставшие почти черными. Джек крепко держал меня, защищая от всякого, кто, как ему казалось, мне угрожал. Но такая защита ограждала мои легкие от поступления воздуха.
– Неужели и ты? Нет! – прохрипела я, тратя остатки воздуха.
Я была бессильна предостеречь Мэтью и сообщить ему, что кто-то наделил нашего чудесного, хрупкого мальчишку бешенством крови.
Мэтью уже готовился перемахнуть через капот машины, но на его пути встал водитель. Остановить моего мужа мог только другой вампир.
– Остановитесь, Мэтью. Это Джек.
Низкий громкий голос и лондонский выговор пробудили в памяти неприятные воспоминания об одной капельке крови, упавшей в подставленный рот вампира.
Эндрю Хаббард! Когда-то он был королем лондонских вампиров. Хаббард в Нью-Хейвене. На периферии моего зрения замигали яркие точки звезд.
Мэтью с рычанием дернулся. Хаббард больно ударился спиной об остов машины. Человеку это бы стоило сломанного позвоночника.
– Это Джек, – повторил Хаббард, схватив Мэтью за шею и заставив прислушаться.
Послание достигло разума Мэтью. Округлившимися глазами он взглянул в нашу сторону.
– Джек! – хрипло позвал Мэтью.
– Мастер Ройдон?
Джек не повернулся на голос. Лишь наклонил голову. Голос Мэтью сумел пробиться сквозь черную мглу бешенства крови. Руки Джек не убрал, но их хватка ослабла.
Я вдохнула всей грудью, торопясь прогнать усыпанную звездами тьму. Рука инстинктивно опустилась на живот. Изнутри меня ободряюще толкнули, потом еще раз. Лоберо обнюхал мне ноги и руки, пытаясь сообразить, какое отношение я имею к его хозяину, после чего уселся рядом и зарычал на Мэтью.
– Это еще один сон?
В низком голосе улавливались нотки прежнего Джека, каким мы его оставили в XVI веке. Он крепко зажмурился, не рискуя просыпаться.
– Это не сон, Джек, – тихо произнес Галлоглас. – А теперь отойди от мистресс Ройдон. Она – истинная пара Мэтью, и он никак не может быть для нее угрозой.
– Боже! Я ведь дотрагивался до нее.
Джек не на шутку испугался. Медленно повернувшись, он поднял руки, показывая, что сдается и готов принять любое наказание, какое Мэтью сочтет нужным. Глаза Джека снова потемнели. Тогда почему бешенство крови опять поднимается на поверхность?
– Успокойся, – сказала я, осторожно отпуская его руку. – Когда-то ты постоянно дотрагивался до меня. Мэтью не считает это проступком.
– Тогда я был… другим. – Голос Джека звенел от ненависти к себе.
Мэтью медленно приблизился, стараясь не провоцировать Джека. Захлопнув дверцу машины, Эндрю Хаббард пошел за ним. Прошедшие столетия практически не изменили облик лондонского вампира, известного своими священническими привычками и тем, что он собрал к себе под крыло ведьм, вампиров и демонов всех возрастов. Как и в XVI веке, он был чисто выбрит. Светлые волосы без намека на седину. Бледное лицо. Только глаза цвета серого сланца и темная одежда несколько скрашивали его мертвенную бледность. Хаббард оставался все таким же высоким и худощавым, а его широкие плечи и четыреста с лишним лет назад слегка сутулились.
Видя приближающихся вампиров, Лоберо зарычал еще громче и оскалил зубы.
– Успокойся, Лоберо! – велел ему Мэтью.
Мой муж присел на корточки и терпеливо ждал, пока пес соображал, какую линию поведения выбрать.
– Для Лоберо существует только один хозяин, – предостерег Хаббард. – Единственный, кого он слушается, – Джек.
Лоберо ткнулся мокрым носом мне в руку, затем обнюхал хозяина. Прежде чем подойти к Мэтью и Хаббарду, пес поднял морду и втянул в себя другие запахи. Отец Хаббард был ему знаком, а вот Мэтью требовал более тщательной оценки. Когда она закончилась, хвост Лоберо качнулся слева направо. Это не было вилянием, но пес инстинктивно признал альфа-самца нынешней стаи.
– Хороший мальчик, – похвалил Мэтью.
Он встал, указав на свою ногу. Лоберо послушно двинулся вслед за Мэтью. Наконец Мэтью поравнялся с Джеком, Галлогласом и мной.
– Все в порядке, mon coeur? – шепотом спросил он.
– Конечно, – ответила я, по-прежнему восстанавливая дыхание.
– А ты, Джек?
Он положил руку на плечо Джека. Это не было типичным приветственным жестом де Клермонов. Это было отцовским приветствием сыну, с которым он встретился после долгой разлуки. Жест отца, ужасающегося при мысли, через какой кромешный ад прошел его ребенок.
– Сейчас лучше. – От Джека всегда можно было услышать правду, если спросить напрямую. – Когда я удивлен, мне иногда не удается совладать с собой.
