– Мне тоже. – Мэтью чуть сильнее надавил на плечо Джека. – Прости. Ты стоял спиной, а я… вообще не ожидал, что когда-нибудь снова тебя увижу.
– Это было… тяжело. Держаться вдали от вас.
Дрожь в голосе Джека подсказывала, что ему было не просто тяжело.
– Могу представить. Слушай, а почему бы нам не пройти в дом? Там ты и расскажешь свою историю.
Казалось бы, вполне обычное приглашение. Но, по сути, Мэтью просил Джека вывернуть душу наизнанку. Джека такая перспектива настораживала.
– Джек, ты сам выберешь, что́ говорить, – успокоил его Мэтью. – Можешь вообще ничего нам не рассказывать или рассказать все без утайки. Только давай пройдем внутрь. Твой нынешний Лоберо такой же шумный, как прежний. Если он не прекратит лаять, соседи вызовут полицию.
Джек кивнул.
Мэтью склонил голову набок. Этот жест делал его немного похожим на Джека.
– Куда исчез наш малыш? – с улыбкой спросил он. – Мне уже не надо садиться на корточки, чтобы наши глаза оказались вровень.
Дразнилка Мэтью сработала: тело Джека сбросило последние остатки напряжения. Он застенчиво улыбнулся и почесал Лоберо за ушами.
– Отец Хаббард пойдет с нами. Галлоглас, отгонишь их машину, чтобы не загораживала проход? – спросил Мэтью.
Галлоглас протянул руку. Хаббард передал ему ключи:
– В багажнике лежит портфель. Захвати его, когда будешь возвращаться.
Поджав губы, Галлоглас кивнул. Сверкнув глазами на Хаббарда, он лениво двинулся к машине.
– Он всегда меня не жаловал, – буркнул Хаббард, расправляя лацканы строгого черного пиджака, надетого поверх черной рубашки.
Даже и через шестьсот с лишним лет этот вампир в сердце оставался священником.
Наконец отец Хаббард соблаговолил заметить мое присутствие:
– Здравствуйте, мистресс Ройдон.
– Моя фамилия Бишоп.
Мне захотелось напомнить ему о нашей последней встрече и о заключенном соглашении, которое он нарушил. Живое доказательство находилось рядом с нами.
– В таком случае доктор Бишоп, – сказал Хаббард, щуря свои странные глаза с разноцветным отливом.
– Вы не сдержали обещания, – прошипела я, почувствовав спиной настороженный взгляд Джека.
– Какое обещание? – спросил Джек.
Черт, я же совсем забыла! Джек всегда отличался превосходным слухом, а теперь его слух приобрел сверхъестественную остроту.
– Я поклялся мистресс Ройдон, что позабочусь о тебе и Энни, – сказал Хаббард.
– Мистресс, отец Хаббард сдержал свое слово, – заявил мне Джек. – Иначе меня бы здесь не было.
– За что мы ему благодарны, – сказал Мэтью, лицо которого выражало что угодно, только не благодарность.
Мэтью бросил мне ключи от дома. Мои остались в сумке, которую Галлоглас унес с собой. Я не успела их поймать. Ключи перехватил Хаббард и сам открыл дверь.
– Джек, отведи Лоберо наверх и дай ему воды. Кухня на втором этаже.
Пройдя мимо Хаббарда, Мэтью забрал у него ключи и бросил в вазочку на столике в прихожей.
Джек позвал Лоберо и послушно двинулся вверх по скрипучим крашеным ступенькам.
– Хаббард, вы – мертвец, равно как и тот, кто сделал Джека вампиром.
Мэтью говорил тихим шепотом, однако Джек услышал.
– Мастер Ройдон, вы не можете его убить. – Джек вышел на площадку, крепко сжимая рукой ошейник Лоберо. – Отец Хаббард – ваш внук и мой создатель.
Сказав это, Джек ушел в кухню. Хлопнули дверцы шкафа, из крана полилась вода. Привычные домашние звуки, тем более странные после только что взорвавшейся словесной бомбы.
– Мой внук? – переспросил шокированный Мэтью, глядя на Хаббарда. – Но это значит…
– Это значит, что моим создателем является Бенжамен Фокс.
Вампирское происхождение отца Хаббарда всегда было покрыто мраком. Согласно лондонским легендам, когда в 1349 году Черная смерть впервые посетила Англию, он был священником. Постепенно все его прихожане заболели и умерли от чумы. Заболел и сам Хаббард. Он лег в собственноручно вырытую могилу и стал ждать смерти. Но вместо смерти к нему явился некий таинственный вампир и подарил ему новую жизнь. Кем был этот вампир, никто не знал.
– Для вашего сына я был лишь орудием, с помощью которого он надеялся достичь своих целей в Англии. Бенжамен надеялся, что я унаследую бешенство крови, – продолжал Хаббард. – А еще он надеялся с моей помощью создать армию и выступить против де Клермонов и их союзников. В обоих случаях я обманул его надежды. Мне удавалось держать его на расстоянии от себя и моей паствы… Вплоть до недавнего времени.
– Что произошло? – резко спросил Мэтью.
– Бенжамен требует Джека. Я не могу позволить, чтобы парень снова попал к нему в руки, – столь же резко ответил Хаббард.
– Снова? – переспросила я.
Значит, Джек уже побывал у этого безумца. Не помня себя, я бросилась к лестнице. Мэтью поймал меня за руки и прижал к груди:
– Подожди!
Вернулся Галлоглас, неся большой черный портфель и мою сумку с книгами. Оглядев нас, он выпустил поклажу из рук.
– Что у вас случилось? – спросил он, глядя то на Хаббарда, то на Мэтью.
– Отец Хаббард сделал Джека вампиром, – пояснила я, стараясь говорить как можно более нейтральным тоном.
Ведь Джек слышал каждое наше слово.
Галлоглас схватил Хаббарда за лацканы и чуть не вдавил в стену.
– Мерзавец! Недаром я чуял твой запах на нем. Я думал… – Галлоглас не договорил.
Настал его черед распластаться, но не возле стены, а на полу. Черный, безупречно начищенный ботинок Хаббарда придавил грудь могучего шотландца. Я и представить не могла, что внешне тщедушный Хаббард может обладать такой силой.
– О чем ты думал, Галлоглас? – Тон Хаббарда становился все более угрожающим. – Что я позволю себе надругаться над ребенком?
Возбуждение Джека нарастало, заполняя пространство кухни. Он с раннего детства знал, как быстро обычные ссоры способны перерастать в кровавое побоище. Когда он жил у нас, даже намек на разногласие между мной и Мэтью лишал его душевного равновесия.
– Корра! – крикнула я, инстинктивно обращаясь к ней за поддержкой.
Когда огнедышащая дракониха выпорхнула из спальни и опустилась на лестничную колонну, Мэтью сумел предотвратить кровопролитие. Схватив Галлогласа и Хаббарда за воротники, он сначала расцепил их, а затем стал трясти, пока у обоих не застучали зубы.
Корра раздраженно заверещала и злобно поглядела на отца Хаббарда, справедливо подозревая в нем главного виновника, из-за которого прервалась ее безмятежная дрема.
