Книга Книга Жизни, страница 90. Автор книги Дебора Харкнесс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Книга Жизни»

Cтраница 90

– Слава богу, он приближается к концу приступа. – Плечи Хаббарда немного распрямились. – Вскоре Джек вернется в нормальное состояние.

Мэтью решил воспользоваться моментом. Он тихо подошел к виолончели, взял инструмент за гриф и поднял с пола смычок, небрежно брошенный Джеком, потом присел на краешек стула и принялся настраивать виолончель. Певучий голос инструмента был слышен даже на фоне гремящих пассажей оратории Баха, изливающейся из колонок на книжной полке.

– Выключи музыку, – сказал он Галлогласу.

Мэтью еще раз подкрутил колки, проверяя настройку, затем начал играть. Несколько секунд виолончель соперничала с хором и оркестром. Потом знаменитая оратория Иоганна Себастьяна Баха смолкла. Возникшую пустоту Мэтью заполнил своей музыкой. Она была своеобразным мостиком между виртуозными пассажами «Страстей» и другой музыкой, которая поможет Джеку вернуть душевное спокойствие. Мэтью очень на это надеялся.

Мысленно перебрав, что́ играть, Мэтью остановился на «Lacrimosa» из «Реквиема» Иоганна Христиана Баха. Смена музыки удивила и несколько ошеломила Джека. Рука с карандашом замерла у стены. Звуки виолончели текли сквозь Джека, омывая ему душу. Дыхание юного вампира замедлялось. Когда он снова стал рисовать, на стене вместо наброска еще одной страдающей жертвы появились контуры Вестминстерского аббатства.

Мэтью играл, склонив голову, как при молитве. По замыслу композитора хор должен был петь по-латыни заупокойную мессу. Восполняя этот пробел, Мэтью старался, чтобы скорбные звуки виолончели походили на человеческие голоса.

«Lacrimosa dies illa, – пела виолончель Мэтью. – Полон слез тот день, / Когда восстанет из праха, / Чтобы быть осужденным, человек. / Так пощади его, Боже». Мэтью играл и молился, вкладывая в движения смычка свою веру и душевную боль.

Завершив «Lacrimosa», Мэтью перешел к бетховенской сонате № 1 фа мажор для виолончели и фортепиано. Он надеялся, что Джек достаточно хорошо знает это произведение и представляет, как оно должно звучать в исполнении оркестра.

Временное безумие, овладевшее Джеком, слабело и отступало, однако Мэтью знал: полное освобождение пока не наступило.

На стене не хватало еще одного изображения.

Желая немного подтолкнуть Джека в нужном направлении, Мэтью заиграл одно из своих любимых произведений – вдохновляющий «Реквием» Форе. Задолго до встречи с Дианой он часто ходил в Новый колледж – послушать хор, исполняющий «Реквием». Однако изображение, которого Мэтью так ждал, стало появляться, лишь когда он дошел до последней части – «In Paradisum». Рука юного вампира двигалась в одном ритме с музыкой, а его тело слегка раскачивалось под безмятежное пение виолончели.

«Да примут сонмы ангелов тебя, и вместе с Лазарем, / Бедняком в земной жизни, да обретешь ты вечный покой». Мэтью знал эти стихи наизусть, ибо они провожали покойника из церкви в могилу – место упокоения, в котором часто отказывали существам вроде него самого. Эти слова он пел над телом Филиппа. Еще раньше он произносил их, рыдая над убитым Хью. Этими словами, точно плетью, он наказывал себя за гибель Элеоноры и Селии. Их он повторял на протяжении пятнадцати столетий, скорбя по Бланке и Люка́ – его человеческим жене и сыну.

Но этой ночью знакомые слова вели Джека – и Мэтью вместе с ним – туда, где жизнь давала второй шанс. Мэтью напряженно следил, как под рукой Джека на кремовой поверхности стены появляется такое знакомое, дорогое ему лицо Дианы. Ее глаза были широко распахнуты и полны радости, а губы чуть изогнулись от удивления, которое вот-вот перейдет в улыбку. Встреча Дианы и Джека произошла в отсутствие Мэтью. Теперь он видел, как выглядела его жена в момент встречи.

Портрет подтверждал его догадку: одна Диана обладала силой заставить колесо судьбы Джека сделать полный оборот. Отцовская забота Мэтью могла подарить Джеку ощущение безопасности. Но почувствовать, что его любят, юный вампир мог только через Диану.

Мэтью продолжал водить смычком по струнам, извлекая чудесные звуки. Его пальцы бесшумно двигались вниз и вверх по грифу виолончели. Наконец Джек прекратил рисовать. Карандаш выпал из ослабевших пальцев и шумно запрыгал по полу.

– Джек, да ты прирожденный художник, – сказал Крис, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть портрет Дианы.

Джек устало ссутулился. Он обернулся на голос Криса. В глазах, таких же усталых, как плечи, не было признаков бешенства крови. Они вновь стали карими с зеленым отливом.

– Мэтью, – смущенно пробормотал Джек.

Он с кошачьей ловкостью спрыгнул с помоста и бесшумно приземлился.

– Доброе утро, Джек, – сказал Мэтью, откладывая виолончель.

– Так это вы играли? – еще больше смутился юный вампир.

– Я подумал, что музыка поздней эпохи подействует на тебя благотворнее, нежели барочная, – ответил Мэтью, поднимаясь со стула. – Семнадцатый век для вампиров слишком пышен и цветист. Его лучше принимать малыми дозами.

Взгляд Мэтью скользнул по стене. Дрожащей рукой Джек коснулся лба, только сейчас поняв, что он сделал.

– Галлоглас, прости, – сокрушенно произнес Джек. – Я закрашу все это. Сегодня же. Обещаю.

– Нет! – хором возразили Мэтью, Галлоглас, Хаббард и Крис.

– Но я же испортил стены, – не унимался Джек.

– Не больше, чем их портили да Винчи или Микеланджело, – дружески улыбнулся ему Галлоглас. – Мэтью, ты только представь его почеркушки на стенах императорского дворца в Праге.

Глаза Джека вспыхнули. Казалось, он засмеется шутке. Но взгляд юного вампира тут же погас.

– Одно дело – бегущий олень. А смотреть на такое никто не захочет. Даже я.

Джек имел в виду особо удручающий фрагмент его росписи: разлагающийся труп, плывущий по реке лицом вверх.

– Рисование и музыка должны идти не от головы, а из сердца, – сказал Мэтью, сжимая плечо своему правнуку. – Даже самое темное, что таится внутри, нужно вытаскивать на дневной свет, иначе оно разрастется и поглотит тебя целиком.

– Вдруг оно меня уже поглотило? – отрешенно спросил Джек.

– Если бы тьма утвердила свою власть над тобой, ты бы не попытался спасти ту женщину.

Мэтью указал на одинокую женскую фигуру среди волн. Женщина смотрела на руку, протянутую ей. Джек нарисовал свою правую руку, не забыв даже шрам у основания большого пальца.

– Но я так и не спас ее. Она была сильно испугана. Она меня боялась и не приняла помощь!

Джек попытался вырвать плечо из пальцев Мэтью. Его локоть трещал от напряжения, однако Мэтью не отпускал.

– Пойми, это ее тьма помешала ей принять помощь. Ее страх.

– Я вам не верю.

Джек вбил себе в голову, что бешенство крови всегда, при любых обстоятельствах делало его виновным. Упрямство Джека, пусть и отчасти, показало Мэтью, что́ пришлось выдержать Филиппу и Изабо, когда он сам вот так же упрямо отказывался принять их прощение.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация