Я не проснулся – очнулся. Так приходят в себя приговоренные утром в день казни.
Поезд стоял. Было светло. В окне я узнал Курский вокзал. Я посмотрел вниз.
У столика сидел Колобок. Напротив него расположился милиционер. Он что-то писал на бумажке.
Дед с бабкой стояли в коридоре и с интересом наблюдали оттуда за происходящим через открытую дверь купе.
Я не сразу заметил второго милиционера, который ползал на четвереньках по полу, заглядывая под нижние полки.
Неизвестно, из каких сусеков выскребли нашего Колобка, но было ясно одно: он так и не протрезвел. Пунцовый румянец по-прежнему алкогольно пылал на его щеках.
«В каких органах вы служите? Где именно вами были потеряно табельное оружие?» – монотонно спрашивал милиционер за столиком, очевидно, не в первый раз.
Колобок безуспешно пытался собрать глаза в кучу.
«Опа, есть!» – вдруг сказал второй милиционер, вылезая из-под нижней полки.
В руках он держал пистолет. Черный, увесистый, похожий на ТТ, насколько я мог судить со своими скудными познаниями.
Второй милиционер повернулся к бабке с дедом, которые просунули головы в купе и уже почти свернули свои лебединые шеи.
«Женщина, это вы нас вызвали?» – обратился он к старушке.
«Да, это я!» – гордо ответила бдительная гражданка.
«Дед, занял бы ты уже чем-нибудь свою бабку», – сказал второй милиционер, направил пистолет в стену и нажал на курок.
Старушка взвизгнула.
Из дула черного увесистого пистолета, похожего на ТТ, вылетела струя воды.
«Это что же это, водяной, что ли, детский, что ли, игрушка, что ли», – запричитала старушка, постепенно осознавая бездну своего падения.
Первый милиционер в сердцах швырнул ручку об стол.
Колобок выпрямился и довольно отчетливо произнес, внезапно протрезвев:
«Сыночку вез. Гостинчик».
И зарыдал.
За спиной причитающей бабки в беззубом хохоте беззвучно зашелся дед: я испугался, что на этот раз он дохохочется до инфаркта.
34. Цигун
Наши детские фобии – как вкрапления болот в лакированных проспектах взрослости.
Вся моя пьер-ришаровость – родом из детства. Она соткана из множества маленьких фиаско лучезарных Аленов Делонов.
Сколько себя помню, я боялся милиции. С пеленок. Нет, я не угонял чужие коляски, не уклонялся от уплаты алиментов своим многочисленным детсадовским женам, не беспредельничал в песочницах. Но, видно, родительские страшилки про «дядямилиционер тебя заберет» сделали свое дело. Уже в четыре годика я панически ныкался в кусты при виде милицейского уазика. Такой конченый четырехлетний урка-рецидивист.
Во взрослой жизни эти страхи только усилились. Милиция в нашем районе лютовала. По рассказам моих дворовых товарищей. Я сам милицейской лютости на себе не испытал, так как ныкался по кустам, благо навык был отполирован с младых ногтей.
Однажды волки позорные замели моего кореша Сему. Замели почти в буквальном смысле. Сема беспробудно квасил три дня, и милиция обнаружила его на спортивной площадке, лежащего ничком в шесть утра. Предполагаю, что теоретически у правоохранителей могла возникнуть версия про спортсмена, сорвавшегося с турника. Но запах неспортивного поведения, исходивший от Семы, ее немедленно опроверг. Сему замели в «уазик» с земли вместе с первыми желтыми листьями и окурками: дворник, подметавший палисадник неподалеку, наверняка оценил технику милиционеров.
Сема вернулся во двор через сутки, к большому разочарованию его матушки: она надеялась, что его продержат пятнадцать.
«Били?» – спросил я друга.
«А то!» – гордо ответил Сема.
Я пристально рассматривал приятеля в поисках следов насилия бездушной системы над лирическим героем. Но не смог обнаружить ни синяков, ни кровоподтеков. Более того, Сема выглядел в несколько раз лучше, чем до попадания в милицию. Похоже, дружок на киче неплохо отоспался.
По неписаным законам мироздания, любой страх рано или поздно притягивает к себе свой предмет. У меня постоянно спрашивали документы. Это у меня-то, фантика от конфеты «батончик», незлобивого и шуршащего. Моя самая эпическая встреча с милицией состоялась благодаря Семе.
Зная про мою фобию, Сема как-то раз поведал мне один милицейский секрет, про который он узнал от знакомого стража порядка. Оказывается, у милиции есть специальная техника для выявления правонарушителей в зимнее время. Постовой смотрит вслед проходящему мимо него подозрительному человеку, и если от прохожего через какое-то время поднимается обильное облако пара, его останавливают для проверки документов. Обильное облако пара в морозном воздухе означает, что гражданин при виде милиции инстинктивно задержал дыхание, испугавшись разоблачения, а потом, миновав постового, облегченно выдохнул.
В один из погожих зимних дней я вышел из метро и сразу заметил милиционера, дежурившего у станции.
«Врешь, красноперый, не возьмешь», – подумал я, сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
То есть я решил вообще не дышать в радиусе ста метров от постового, чтобы не дать ему повода.
Я благополучно миновал сержанта (погоны я разглядел сразу, не лох какой-нибудь).
Все шло отлично: я удалялся от милиционера, дыша кожей.
«Гражданин!» – внезапно услышал я за своей спиной, как выстрел, как приговор.
Я замер на месте.
Даже сквозь непроницаемые лапы шапки-ушанки я слышал, как громогласно скрипит снег под ногами приближающейся судьбы.
Через секунду передо мной возник сержант, весь в сиянии то ли справедливо карающего правосудия, то ли яркого зимнего солнца.
«Гражданин!» – повторил он мне в лицо, чем не оставил никаких сомнений в адресате своей казенной фразы.
Я стоял, раздувшись, как жаба. Воздух предательски рвался наружу. Я чувствовал, как округлились мои щеки. Глаза трещали в орбитах, выталкиваемые внутренней турбулентностью наружу. Я по-прежнему не дышал.
«С вами все в порядке? – с тревогой в голосе поинтересовался сержант, – может, «скорую» вызвать?»
Я отрицательно покачал головой. Видимо, от этого движения мои глаза выпучились еще больше (как-никак физическая нагрузка), потому что милиционер инстинктивно сделал шаг назад.
«Гражданин, вы перчатку уронили,», – сказал сержант, протягивая мне мою перчатку.
Цыганка с картами, уже успевшая заселиться в мое воображение, спешно собирала манатки: дорогу дальнюю и казенный дом.
Я выдохнул так, что милиционер тут же стал младшим сержантом, потеряв по одной полоске с погон.
«А-а-а-а, – облегченно протянул сержант, – дыхательная гимнастика? Ну, правильно, я тоже занимаюсь. Цигун, да?»
