«Тик!» – шепчет мне на ухо бомба. Резко оборачиваюсь на нее. Бомба на треть ушла в озеро. Пасти не видно. Подавилась папашей! Его руки, костяные, лишенные мяса и кожи, обнимают вороненое тело бомбы, они любовно прижаты к ее бокам.
Что-то не так.
«Тик!» – нервничает бомба. «Тик!» – ускоряется ее пульс, бьет мне под дых, а это неправильно. Самолет делает рывок, выдирая из-под меня лоскут времени. По небу успевает скользнуть облако. Я слышу птицу, ошалевшую от глотка воздуха и орущую построение своей стаи, им пора мчать отсюда подальше. Ящерица на берегу успевает повернуть голову. Ветер обдирает соль с моей щеки. Хватаю время за хвост и осаживаю торопыгу. «Тик!» – ору в ответ бомбе.
У ее подножия бьется какой-то лоскут на ветру.
Папашин шейный платок. Вот в чем дело. Соль не совладала с ним. Он чистый и яркий, как пятно свежепролитой крови. Я смотрю на порезанную ладонь, рана заросла грубой коркой. Ничто не спорит с солью здесь, кроме этого платка.
Он с удовольствием покидает скелет папаши. Платок жжет мне руку. Нужно срочно куда-то его пристроить.
«Тик!» – предупреждает бомба. Рана на руке распахивается. Она молит меня предать соль, обмотать платок вокруг шеи и принять судьбу человека. «Хрен тебе!» – это я подумаю после, когда электричество замкнет нужные синапсы, а пока хватаюсь за стабилизатор малышки, подтягиваюсь на здоровой руке, взбираюсь на горб бомбе и начинаю приматывать платок к ее хвосту. Ветер выхватывает платок у меня из рук, плещет, тот оставляет в теле ветра глубокие раны, и он воет, спохватывается и пытается убежать.
Поднимаюсь на бомбе в полный рост.
До трейлерного парка миля, он спрятан в каньоне, но я вижу сестер и мать, застывших в ожидании ударной волны, их лица смазаны, они страдают предчувствием смерти. Так нехорошо. Спрыгиваю и иду в сторону дома.
Порванные страхом родные.
Стоит их починить.
* * *
– Хочешь знать, почему я это делаю? – спросил Джек Мормо, но Роб не дал ему продолжить.
– Не хочешь?.. – Мормо не успел договорить. Пуля вырвала ему височную кость. Джек Мормо пошатнулся, попытался поднять руку. – Что у меня с головой? – осел на колени и опрокинулся на спину.
– Нет, – сказал Роб.
* * *
«Смог бы я так же ударить Бетти?»
Роб издалека услышал плач. Кричала девчонка. Роб подошел сзади, его никто не видел, но и он не мог разобрать ничего по ту сторону спин, плеч, склоненных голов. Он втянул их запах, пот смешался с густой бензиновой вонью, так пахнут не люди – озверевшие машины. Он ничуть не жалел девчонку. Добыча принадлежит охотнику. Но есть приказ майора – выживших согнать в барак, поэтому Роб выстрелил поверх голов, а когда все присели, принялся прокладывать себе путь пинками, а кое-где и ударами рукояти. Порядок и правила, вот что делает этот сброд подобием людей.
С холма поселение напоминало старинный замок, только вместо башни торчала труба перегонного завода, а крепость заменяли проржавленные баки.
Вольный отряд послали проверить слухи о тайной заправочной станции, снабжавшей байкеров горючкой, и вот они нашли. Им тоже пригодились бы бочки с бензином. А тех оставалось не меньше дюжины, если не соврал местный. На его месте Роб не стал бы врать, если бы ему сняли скальп и кожу на руках. Местному, считай, повезло: когда увидели трубу завода, тут же пустили пулю в лоб.
Всю ночь шел дождь. Отряд вышел к заводу, все по уши вымазались в грязи пополам с бензином. Кожу ело. Повозки с лошадьми пришлось бросить за холмом.
Они окружили поселение редкой цепью. Единственным их преимуществом было пять утра. Солнце еще дрыхло за горизонтом, а они, невыспавшиеся и голодные, уже пришли творить злые дела.
Дольше всех сопротивлялась охрана завода. Судя по всему, у них там стоял пулемет. На охрану пришлось истратить последние осколочные гранаты. Там что-то вспыхивало и громыхало, потом удалось подорвать что-то значительное, труба накренилась и рухнула вдоль центральной улочки, чудом не зацепив цистерны с бензином. Завод им был ни к чему. Они пришли за топливом.
Робу до этой возни не было дела. Он аккуратно взял свои дома, тех, кто сопротивлялся, расстрелял, прочих связал и согнал в общую кучу. Потом пошел ставить палатку, пока к нему не прибежали от босса и не попросили разогнать беспредел. Роб прошелся по городу, утихомиривая буйных и напоминая о правилах Вольного Отряда.
Теперь вот эта девчонка.
Роб взял ее за плечо, она почти ничего не весила, мышь, а не девчонка, и почему-то отвел к себе в палатку, а не в барак. Ему показалось, так будет лучше.
Роб всегда ставил большую армейскую палатку. Жить в захваченных домах, среди свежих пятен крови и чужих разбросанных вещей ему претило. Роба уважали и боялись. В конце концов, он один прошел Тропой Мертвых и привез донесение во время битвы на Пяти Холмах. Облезлый пес войны, все дела. Никто не лез к нему. У каждого – свои странности.
– Как тебя зовут? – Роб сел подальше, всем видом показывая, что не тронет и пальцем, хотя стоило промыть и перевязать ее ссадины – одна скверно выглядела, – но не сейчас, всё потом. Девочка забилась в угол, прижала кулаки к груди и не выпускала Роба взглядом. Она напоминала паучка, который задирает лапы, стараясь выглядеть выше и более грозно. Девочка и не думала сдаваться.
– Пе… ти, – пробурчала она в колени. Роб бросил ей одеяло, но она даже не пошевельнулась.
– Петра?
– Бетти.
– Хочешь есть, Бетти? Может, воды? – Он протянул ей флягу. Бетти смотрела на него в упор, не моргая. Роб поежился.
– Ты убил мою маму?
Роб возился с мешком, доставая консервы и миски, ему потребовалась почти минута, чтобы найтись с ответом.
– Может, и я.
– Хорошо. – Девочка опустила руки, дотянулась до одеяла и укуталась им.
– Что ж хорошего?
– Ты не злой, значит, она не мучилась.
Они замолчали. Роб вытащил горелку, раздвинул ножки и водрузил сверху банку без этикетки. «Пусть нам повезет, – загадал Роб, – если там мясо или хотя бы каша, все обойдется». Но что все, не смог бы сказать даже он сам. Из пробитых в жести отверстий донесся запах тушеных бобов. Верные друзья рейнджера. Роб скривился. Все пойдет, как всегда.
Бобы подгорели, но пахли на славу.
Ели молча.
По тому, как перекатывались жилки у нее на шее, Роб понял, что девочка очень голодна.
– Чем занималась твоя мама? – попытался нащупать тему беседы Роб.
– Тем же, чем и все, – скривилась Бетти, – когда не копалась на свалке, давала приезжим.
– К вам часто приезжали? – Идиотский вопрос, к поселению подходили три накатанные дороги, это потом они растворялись в пустыне… Если здесь перегоняли нефть на бензин, то сюда наведывались пыльные банды, рокеры и прочая колесная шушера.
