– Не дайте ему снять очки, – сказала старуха по-английски.
Они уезжали. Роб на мгновение провалился в беспамятство, а когда открыл глаза, то понял, что уже слишком поздно. Только что шел разговор, и тут уже ведьма и Медведь сели на коней и тронулись.
Они опять убегали!
Роба охватила паника. Нужно идти… нужно… быстрей… Роб усилием воли оторвался от стены и пошел. Потом побежал, гулко топая сапогами. Старуха-индианка проводила его взглядом.
На окраине Роб остановился. Два силуэта исчезали слишком быстро, они уже отъехали от города на четверть мили.
Он прислонился плечом к стене, вытащил револьвер из кобуры. Попытался прицелиться. Силуэты всадников плавали на мушке. Медведь и ведьма уходили в сторону солнца, плыли маревом… Роб заплакал.
Он нажал на спуск. Выстрел грохнул и спугнул ворон – они взвились над его головой. Всадники продолжали ехать. Роб нажал на спуск еще раз. Боек сухо щелкнул – осечка. Еще одна.
Роб с силой швырнул револьвер в стену – тот разлетелся на куски – и побежал за всадниками.
Он бежал и бежал. Горячий воздух бил в лицо. Время замедлилось…
Роб споткнулся и полетел на землю. Удар.
В следующее мгновение темнота захлестнула его. Темный, жаркий прилив, словно пустыня раскрылась перед ним и сомкнулась над его головой. Все исчезло.
* * *
Воспоминание. Хромированная, как у «Кадиллака», решетка старого радиоприемника, вся семья в сборе, вот-вот начнется знаменитое шоу про Пики-Близнецы. Бетти прижалась к Робу всем телом, от ужаса и восторга у нее приоткрыт рот. В прошлый раз в пьесе появился Боб Вырви-Глаз. Он – страшнее всех, у него длинная пакля слипшихся волос и жуткий рот. Рассказчик – сам дьявол, он творит голосом жуткую, правдоподобную картинку. Его баритон опускается до глухого удара в висок, скрежещет, как врезающаяся в камни бензопила, хрипит, воет и обволакивает. Они не могут пропустить ни слова, даже Медведь сидит, как завороженный, не выпуская из руки верньер радио. Роб закрывает глаза, перед мысленным взором качаются багровые шторы. Сейчас кого-то убьют…
– Может, палку в рот? – раздался знакомый голос, и Роб открыл глаза.
Над головой – низкий рифленый потолок, как бывает в трейлерах, он год прожил с Бетти в таком же. Потолок дырявили пулевые отверстия, но все они были тщательно заделаны, из дырок свисали конские хвосты, некоторые с колокольчиками, другие с вплетенными в них осколками зеркал или просто с цветными узелками.
Похоже, его подобрали кочевники? Слабая надежда колыхнулась в груди Роба. Песчаные кроты не торговали людьми и не калечили почем зря. С этими можно договориться.
– Глухой, что ли? – снова этот голос.
Половина трейлера, как паутиной, затянута огромным лоскутным одеялом. Из-под одеяла выползла старуха – с огромными щипцами в руках. Это точно не предвещало ничего хорошего. Роб дернулся и обнаружил, что связан: широкий ремень перетянул тело, ноги в какой-то веревочной сбруе. Роб попробовал освободиться. Искалеченную ладонь взорвало, точно стиснул в кулаке гранату.
Посреди трейлера стояла тренога, на листе жести багровела гора углей. Роб чувствовал исходящее от них тепло. Старуха прошаркала ближе, поворошила щипцами угли. Багровые отсветы ложились на морщинистое лицо. Теперь Роб ее узнал – та самая индианка, что рассказывала о продавце швейных машинок. Но… как Роб оказался у нее в трейлере?
Оружие? Где его револьвер?!
– Палку зажмешь, говорю? – Старуха показала ему деревяшку со следами зубов. – Орать ведь станешь?
Роб похолодел. Вот оно что…
– Как знаешь, – вздохнула старуха, отложила ложку, щипцы и потянула из углей широкий нож-мачете. Лезвие, светящееся багровым в полумраке трейлера, притягивало взгляд. Роб замер. Время загустело, как старый мед, который до сих пор находят в мертвых ульях, облепило с головы до ног. Роб завороженно наблюдал, как нож плывет в воздухе, оставляя за собой размытый огненный след…
«Нет», – подумал Роб.
О, боже.
В следующее мгновение рука старухи поднялась вверх и опустилась…
Мир треснул.
Боль, прежде такая смешная, даже уютная, стала бесконечной. И где-то посреди этой пустыни бесконечности Роб потерял себя.
* * *
Ее бедро было выточено из теплого дерева, гладкое, упругое. Оно терлось о Роба, взывая к древнему, как солнце, инстинкту.
Он сомкнул пальцы на округлом, желанном. Лежал, не открывая глаз, ласкал и гладил, наслаждаясь простотой и нежностью этого безмысленного движения. Рука отправилась выше, заползла под рубашку. Грудь была маленькая, почти детская. Но его ладонь встретила по-взрослому, наградила заостренными пулями сосков.
Роб находил все новые поводы для восторга: нежные, хваткие ладони ночной гостьи, без стеснения взявшие в окружение его естество, мягкие губы, принявшиеся целовать грудь и живот, спускаясь все ниже и ниже. Господи боже, подумал Роб. Но тут женщина передумала. Роб не сдержал разочарованного стона, но она уже запрыгнула сверху, тисками сжала бедра стрелка своими и начала ерзать, направляя его в себя. Ноги отнялись, низ живота скрутило от похоти. Роб хотел перевернуться, схватить женщину за волосы и показать, кто тут хозяин… Он дернул правой рукой, боль сорвалась с цепи и помчалась от запястья выше, сжигая все на своем пути.
От крика у Роба треснули уголки губ. Наваждение как рукой сняло. Он попытался вскочить, но не смог. Роб по-прежнему лежал в трейлере, под свисающими с потолка конскими хвостами. Его рука! Культя была перемотана тряпкой и притянута к кровати отдельным ремнем. Наконец Роб смог разглядеть женщину. Индианка, лет шестнадцати, смуглая, тоненькая. Она скинула с плеч лоскутную рубашку и сидела обнаженная, руками упираясь ему в грудь. Голова запрокинута. Роб видел плотно сжатые губы, белый шрамик под носом, она шумно тянула воздух ноздрями, волосы черной беспорядочной волной скрывали лицо. Ее задница не останавливалась ни на миг.
Он попытался сбросить с себя девушку, но та до боли стиснула бедра и продолжила скачку. Огонь поселился меж ее бедер, адское хохочущее пламя.
Каждое движение отдавалось в руку, рана пульсировала, точно из нее наружу хлестала лава. Никогда Роб не чувствовал ничего более жуткого и страстного одновременно. Он словно расплавился в этом горниле, стал кипящим оловом, чтобы наполнить ее сосуд собой и застыть новой, идеальной формой.
Левая рука стиснула запястье девушки. Какая-то часть мозга, слишком холодная и циничная, чтобы тонуть в пламени утех, отметила, что вверх по руке идет выпуклая татуировка. Спираль, состоящая из множества мелких рисунков.
В этот миг девушка приблизилась к пику.
Удары ее бедер стали еще агрессивнее. Она завыла, опустив голову к самой шее Роба. Он чувствовал, как ровные мелкие зубы касаются его кадыка. Молот поднимался и опускался, сплющивая Роба, выжигая его вены смесью кокаина и амфетамина, сдобренной щепотью смерти.
