«Если нацедить пару стаканов и выпить, моя рука отрастет заново?» – цинично подумал Роб.
Когда раны очистились, Роб помог ей забинтовать запястья.
Ведьма потерла повязки, выпрямилась. Посмотрела на него исподлобья. Обнаженная, в крови, грязи и нечистотах, в царапинах и бинтах, ведьма сидела раскованно и жестко, как царица. Никакой благодарности в ее взгляде Роб не заметил.
Ну, не очень и хотелось.
– Кто такой Джек Мормо? – спросил Роб. – Он хотя бы человек?
Стрелок устроился напротив ведьмы, вытащил из кобуры револьвер. Машинально проверил патроны. Мышцы ныли так, что ляг и умри. Он взвел курок, барабан провернулся.
Ведьма покачала головой. Нет. Или – не знаю.
– Когда-то эта земля принадлежала им, – сказала Аэлита, – они были господами, а индейцы, которых вы безжалостно истребляете, – рабами предков Мормо. Их пищей и рабочим скотом.
– А кто тогда ты?
– Я? – Ее глаза расширились.
Выстрел.
Пороховой дым развеялся. Ведьма сидела, съежившись. На расстоянии ладони от ее головы в стене темнела дыра от пули.
– Прости, что перебил тебя, – сказал Роб. Аккуратно убрал еще горячий «уокер» в кобуру. – Давай договоримся. Я подумал, если ты вдруг захочешь сделать со мной то, что сделала с Медведем, то я лучше убью тебя сразу. И потом я подумал…
Ведьма с усилием мотнула головой.
– Да?
– …что я, в общем-то, не согласен.
Роб помолчал. Почему-то именно сейчас он почувствовал невероятную усталость. Голова раскалывалась.
– Я убедительно донес свою точку зрения? – сказал он и неожиданно понял, как глупо звучат его слова. Особенно здесь, в этом мертвом городе. Пафос среди кишок. Словно до этого момента все было настоящее, а сейчас Роб сорвался на банальность, от которой ему стало неловко. Как те болтливые «типа крутые» в салунах. Просто треп. Роб передернул плечами и выпрямился.
– Прости, – сказал он.
Это прозвучало ненамного умнее, Роб решил, что в следующий раз вообще не будет ничего говорить. «Да, это лучше всего».
В следующий раз – это когда? Когда ее снова распнут?
– Я буду молчать, – пообещала ведьма.
…Его толкнули в плечо.
– Эй!
Роб открыл глаза. Заморгал. Он сам не заметил, как провалился в сон.
– Я нашла одежду, – сказала ведьма. – Можем идти.
Роб посмотрел и вздохнул. М-да. Не то чтобы он отличался особо тонким вкусом. Но… видимо, сам того не зная, все же отличался.
Она нашла алое платье – длинное, с разрезом по бедру, открывающее длинные ноги. Алая ведьма, подумал Роб. Хотя скорее – алая шлюха.
Алое ей не шло.
Роб никак не мог выкинуть из головы гладкое бедро ведьмы, мелькнувшее в разрезе платья. Алое подчеркивало ее… женственность? распутность?
Впрочем… Роб пожал плечами. Какое мне дело, как она одевается? Да пусть хоть седло на себя напялит, хоть веревкой обмотается!
«Главное, чтобы она привела меня к убийце Медведя».
На голову ведьма накрутила что-то вроде тюрбана – из длинного куска розовой ткани. Возможно, какая-то юная девушка хранила ее для будущей свадьбы. Еще один дар мертвого города.
Возможно, из-за тюрбана черты ее лица больше не казались девичьими. На Роба смотрела взрослая молодая женщина – строгая и жесткая. И красивая.
– Ты должен найти его. Мормо. И убить.
– Я что, похож на сраного регулятора? – хрипло спросил Роб.
Ведьма покачала головой:
– Это неважно.
– Правда? А что тогда важно?
– То, что ты не остался в стороне. Ты пошел за мной. Чтобы спасти своего друга, который угодил в лапы суки-ведьмы. Так?
– Медведь мне не друг.
– Посмотри на себя, Роб.
Он засмеялся. Ведьма вздрогнула.
– Самая дурацкая фраза, что я слышал в жизни! – сказал Роб.
– Тем не менее посмотри на себя. Это ты шел за нами, с искалеченной рукой, без еды и отдыха. День за днем. Ночь за ночью. И теперь ты здесь и сейчас. Что это говорит о тебе?
Роб пожал плечами. В обрубке боль опять запела огненную песнь.
– Ни хрена это не говорит обо мне.
Аэлита хмыкнула.
– Возможно, так и есть. Возможно, ни хрена это не говорит о тебе. А еще может быть, что это говорит о тебе больше, чем ты думаешь.
* * *
На ферму овцеводов они натолкнулись ближе к вечеру.
Пропыленные, заросшие люди, несколько взрослых и с десяток детей загнали стадо небольших замученных овец в ограду. Роб и ведьма остановились, ожидая, пока пыль уляжется. Было странно видеть живых после всех этих залежей мертвецов, что им встретились по пути. Было удивительно, что эти люди продолжают двигаться, говорить, что на них нет крови и они не тянут за собой синеватые гирлянды выпущенных кишок. Странно, но обычные живые люди вызвали у Роба сильнейшее чувство ирреальности. Словно он пьян или даже одурманен.
Ведьма посмотрела на Роба, а он – на нее. Затем Роб мотнул головой в сторону загона. Ведьма посмотрела и кивнула.
У овцеводов были мулы. Пять или шесть облезлых, странной ржавой масти, но крепких и выносливых животных. Робу с ведьмой они бы точно пригодились. Путники двинулись к ферме.
Овцеводы увидели путников и встали навстречу, чумазые детишки выстроились, как на парад, глядя на них настороженно и даже, как показалось Робу, зло.
Роб положил ладонь на револьвер. Затем помедлил и убрал руку. Аэлита смотрела на него молча.
Роб усмехнулся и наклонил голову к плечу.
– Ну, что, ведьма. Твой ход.
Аэлита помедлила, кивнула и пошла к овцеводам. Она шла к ним неторопливо и властно, алое платье развевалось на ветру. Роб смотрел на ее длинные голые ноги и не мог избавиться от ощущения, что она ему нравится. «Черт побери. Этого только не хватало».
Овцеводы смотрели на приближение ведьмы настороженно. Старший, в круглой шляпе с откушенным краем, шагнул вперед – у него была клочковатая пегая борода и загорелое, иссеченное морщинами лицо. Старший задрал голову – кадык на худой шее дернулся – и промычал что-то неразборчивое. Может, приветствие, может, вопрос.
Ведьма остановилась и заговорила мягко. Глубоким, красивым и слегка звенящим голосом;
– Мулы ушли. Утром вы проснулись, а их нет. Два мула ушли. Вы проснулись, а их нет. Откройте загон.
Дети смотрели на нее настороженно. Старший из овцеводов сплюнул. Ведьма пошла, продолжая говорить:
– Я открываю загон и забираю мулов. Мулы ушли, вы их не видели, они исчезли. Нас вы тоже не видели…
