Она стучит яйцом о стекло.
А я стучу яйцом по двери, но оно все равно не трескается, потому что я стучу так аккуратно, что оно даже не трескается. Получается только со второго раза. Отколупываю первый кусочек скорлупы. Еще даже мембрана не повреждена, а у меня в ноздрях уже запах яйца. Не удержавшись, подношу яйцо к лицу и глубоко вдыхаю его запах.
Несколько секунд буквально дышу яйцом, а потом отколупываю еще один кусочек скорлупы. Теперь мембрана порвана, я отрываю кусочек и кладу его в рот. На вкус как бумага. Яичная бумага, только жесткая.
Мисс Сперри к этому времени уже съела половину яйца. Ест она без жадности, обыденно, как будто яйца – еда, которая у тебя всегда есть на завтрак.
Я очистила яйцо и теперь держу его на ладони, как в гнездышке.
Прикасаюсь к нему языком.
Мальчик у меня за спиной тоже лижет яйцо.
Сколотый зуб срывает кусочек белка, я чувствую его вкус. И только после этого решительно откусываю верхушку яйца. Вкус восхитительный. Скользкий белок и сухой золотистый желток.
Папа, я в жизни не ела ничего вкуснее этого яйца.
Съедаю яйцо. Все без остатка. Съедаю с уверенностью человека, который не сомневается в том, что это не последняя его еда за день.
Мисс Сперри выкидывает скорлупу за окно.
Мисс Сперри! Моя учительница!
– Биоразлагающийся продукт, – говорит она и заводит двигатель.
Мальчик тоже выкидывает свою скорлупу в окно.
А я не могу. И не потому, что поведение мисс Сперри меня шокировало (хотя оно шокировало), а потому, что мне хочется оставить у себя частичку этого яйца. И я кладу скорлупу в карман.
Просто на всякий случай.
56
Утопая в тропических лесах
Мисс Сперри ведет машину.
А вот чего она не делает. Она не задает вопросов.
Например, она не спрашивает:
– Откуда мы?
– Что с нами случилось в дороге?
– Где наши родители?
– Почему я путешествую с мальчиком?
Она даже не спрашивает мальчика, как его зовут.
Это очень расслабляет.
А вот что мисс Сперри делает: она говорит. Удивительно, но это тоже расслабляет. В основном она говорит о Прошлом. Мисс Сперри рассказывает не только о некрополе (хотя и о нем тоже), она рассказывает о вещах из Далекого времени.
Например, она говорит:
– Конечно, это было триста миллионов лет назад, в палеозойскую эру, когда Шотландия лежала на экваторе. Вы только представьте! Шотландию окружали коралловые рифы и тропические моря. Она утопала в тропических лесах. Здесь росли деревья, которые всего за несколько лет достигали высоты в пятнадцать метров. А потом мир начал растягиваться. Тектонические плиты. Рифтинг земной коры. И Шотландия начала двигаться на север.
Не знаю, так ли это было на самом деле, но мисс Сперри была учительницей, ей лучше знать. К тому же это похоже на правду. Но не в научном смысле, сторонницей которого всегда была мама, а в том, приверженцем которого был папа. В смысле – даже если все не так, эту историю следовало бы выдумать. А слова какие! Рифтинг земной коры. Рифтинг. Мир растягивается. Шотландия (безопасная, влажная, холодная Шотландия) когда-то была там, где сейчас только песок и пыль. Я слушаю мисс Сперри, и слова из ее историй кружатся вокруг меня и переливаются на свету. Я представляю, что, если бы не рифтинг, я могла родиться на экваторе. И земля песка и пыли была бы моей родиной.
А холодная и влажная земля была бы родиной мальчика.
Слова продолжают кружить и переливаться, а мисс Сперри уже поубивала свои пятнадцатиметровые деревья и превратила их в торфяные болота. Она сжимает и выдавливает перегретые породы и преобразует магму в долерит, в базальт, в туфовый покров под ее любимым некрополем. И все это сжатие с нагревом, говорит мисс Сперри, все это остывание с кристаллизацией происходили десять миллионов лет назад. До последнего ледникового периода. А мне все равно кажется, что мы с мальчиком были там совсем недавно – лежали прошлой ночью на скалистом краге из Далекого времени. Мы как будто бы принадлежали чему-то большему, чем мы сами.
Возможно, в это дремотное гипнотическое состояние меня погружает монотонный и умиротворяющий голос мисс Сперри. А может, все дело в машине. Мы в тепле, мягко урчит мотор, мы движемся к цели, и движемся невероятно быстро, а сами не прикладываем для этого никаких усилий. Мы в теплой машине, и внешний мир не может прикоснуться к нам даже на секундочку. Хотя снаружи идет дождь.
Дождь!
Не жуткая гроза, а обычный дождь. Такой, на который в Прошлом никто бы и внимания не обратил. Серебряные капли сбегают по стеклу. Сбегают и переливаются. Дворники мисс Сперри шуршат туда-сюда по лобовому стеклу, как будто насвистывают какую-то детскую песенку, но по стеклу с моей стороны струйки дождя стекают вполне свободно. А машины, которые нас обгоняют или несутся навстречу, разбрызгивают воду из луж, но ни одна капля не залетает в наш теплый волшебный тропический мир.
И мальчик засыпает. Засыпает без камешка-соски. Просто погружается в покой и тепло. Возможно, и я наполовину сплю. Я, как земная кора, трескаюсь и расползаюсь. Прямо как Шотландия, дрейфую куда-то, подчиняясь неведомым мне силам.
И еще – всего на секунду – позволяю себе расслабиться.
57
Ардроссан
В Ардроссане мисс Сперри паркует машину у паромного терминала и сразу переходит к делу:
– Не хочешь позвонить бабушке? Скажешь ей, что ты здесь. – Она выуживает из черных складок своей одежды телефон. – Ага, вот и мы. – Телефон старой модели, но надежный, для зарядки ему достаточно полежать минуту или две под солнечными лучами на торпедо. – Извини, надо было раньше спросить. Заболталась.
Мисс Сперри протягивает мне телефон.
– Нет, не надо, – говорю я.
– Нет? – удивляется мисс Сперри.
Нет, нет и еще тысячу раз нет. Целых одиннадцать месяцев я избегала любой возможности связаться с бабушкой по телефону.
– Но как она узнает, где вас встретить?
Логично. Этого следовало ожидать. Никуда от этого не деться. Бабушка и ее вопрос. Вопрос, на который никак не ответить. Только не по телефону.
– Сначала надо узнать расписание, – говорю я. – Правильно?
– О да, как это я не подумала.
Мисс Сперри снова роется в складках своей одежды и извлекает на свет кошелек, розовый с вышивкой, похоже китайский. Заглядывает внутрь:
– Должно хватить на два билета. Ну, в один конец точно хватит.
Мисс Сперри протягивает мне горсть монет.
Я сомневаюсь.
Сначала одеяло.
