Питера, похоже, не беспокоит то, что я сижу на болларде и наблюдаю за ним. Хотя иногда я притворяюсь, будто наблюдаю за мальчиком. Во время отлива в бухте появляется маленький каменистый пляж. Мальчик может часами сидеть там и складывать пирамидки из камней.
Иногда я сижу молча, иногда сама задаю вопросы.
– Можешь рассказать мне про Интерджен?
Питер рассказывает. Интерджен – это сокращение Интердженерэйшнл
[3]. После объявления независимости Интерджен стал органом власти на острове. В совете шесть членов. Каждый представляет одну декаду от четырнадцати до семидесяти четырех лет. Чтобы быть избранным в совет, кандидат должен быть соответствующего возраста. Бабушке шестьдесят девять, и она представляет людей в возрасте от шестидесяти четырех до семидесяти четырех. Так как шесть – число кратное, у одного из членов совета должно быть право решающего голоса. Таким образом, право решающего голоса у моей бабушки.
– Из-за этого она сейчас, считай, самая влиятельная на острове, – говорит Питер.
– А Кровавый камень?
– Правосудие в действии.
Питер замечает, что я ничего не поняла, и продолжает:
– Это место, куда в суде в Ламлаше ставят обвиняемого.
– То есть такой помост?
– Да. А Кровавым камнем его назвали местные. Хотя это и на самом деле камень. Блок из известняка, который вырезали в горах Аррана.
– А при чем тут кровь?
Питер на минуту перестает работать:
– У них там есть судебный пистолет. Или револьвер. В общем, не важно. Его кладут на стол напротив членов совета. И передвигают. Каждые пятнадцать минут его передвигает служащий суда. Если обвиняемый признается виновным в тяжком преступлении, его могут застрелить.
– Как? Прямо в суде?
– Да. И застрелит тот член совета, перед которым на тот момент окажется пистолет.
– Не верю, – говорю я. – Это безумие какое-то. Это глупо. Ты шутишь, наверное.
– Тебя давно не было в наших краях, Мари. Многое поменялось. Ты же видела лагерь. Остров должен себя защищать. Или, как сказала Айлин: «Правосудие не только должно свершиться, оно должно свершиться публично». Это было лозунгом ее избирательной кампании. Благодаря ему она была избрана от шестой декады.
Что-то щелкает у меня в голове. Очень громко щелкает.
– И бабушка когда-нибудь это делала? – спрашиваю я. – Она нажимала на курок?
– Нет, – отвечает Питер. – Никто пока не нажимал. Это крайняя мера. Так сказать, средство устрашения. Но работает отлично. В этом и была задумка твоей бабушки. Она говорила, что все стало слишком удаленным, слишком виртуальным, даже у нас на острове. И что мы все привыкли к идее об инъекции, что все делается за закрытыми дверьми, а нам, вернее, преступникам надо напоминать о реальном наказании. «Смерть, которую можно попробовать на вкус» – так она, кажется, говорила. Что-то по-настоящему публичное. – Питер задумывается на секунду и продолжает: – Так или нет, но люди, похоже, с ней согласились. Просто так она бы Верховным канцлером не стала. В общем, я не сомневаюсь, что, если будет надо, она выстрелит.
Да уж, в этом я тоже не сомневаюсь.
Бабушка и я. Прирожденные убийцы.
– А что считается тяжким преступлением? – спрашиваю я.
– Ну как обычно – убийство и тому подобное. А еще преступления, которые подрывают безопасность государства.
– Какого государства?
– Острова, естественно. Аррана. Например, перевозка нелегалов. – Питер замолкает и опирается на борт лодки. – А ты думаешь, почему она так завелась из-за мальчика?
– То есть, если я… если бы я действительно привезла нелегала…
Питер приставляет два пальца к своему лбу:
– Бум! Пока, Питер!
– Нет! Ты ведь ни в чем не виноват!
– О, не волнуйся, – говорит Питер. – Бум, бум! Сначала Мари.
71
Если
Из суда прислали представительницу властей.
Они с бабушкой знакомы. Ее зовут Эстер, ей чуть за двадцать, она светлоглазая и улыбчивая.
– Простите, Верховный канцлер, что приходится это делать, – говорит она бабушке.
– Не за что извиняться, Эстер. Мы на острове соблюдаем процедуры. Прошу, приступай к своим обязанностям.
Эстер в штатском, но у нее большой портфель с эмблемой «Спящий воин». Только на ней не флаг Шотландии с вышитым внизу силуэтом гор, а просто горный силуэт на синем фоне. Как будто Шотландия превратилась в синее небо.
В служебном портфеле Эстер множество всяких гаджетов. С их помощью она сканирует нас с мальчиком. Сначала делает цифровые фотографии – анфас и в профиль.
– Вас с какого бока лучше фотографировать? – спрашивает Эстер, перед тем как сфотографировать меня в профиль. – Все актеры знают, какой профиль у них получается более удачно.
Это напоминает мне о том, насколько я отдалилась от виртуального мира. Я снова думаю о пистолете в суде Ламлаша. Мне не нужен пистолет, чтобы понять, что смерть уже близко.
Я говорю Эстер, что у меня нет удачного профиля. А вот мальчик с очень серьезным видом демонстрирует ей свою левую щеку. По-моему, это его первая шутка за все время нашего знакомства. Она смешнее дурацких шуточек Мохаммеда, но в то же время есть в ней что-то грустное.
Потом Эстер отсканировала у нас сетчатку глаз и сняла электронные отпечатки пальцев.
– Это ускорит процедуру идентификации, – объясняет она.
– А когда мы получим новые документы? – как бы между делом спрашиваю я.
– О, это зависит от того, когда ваши фамилии окажутся в начале тех или иных списков. – Эстер смотрит на бабушку и добавляет: – Но я, естественно, постараюсь ускорить этот процесс. Насколько это возможно при данных обстоятельствах.
Потом она переходит к вопросам:
– Понимаю, что приятного здесь мало, но я обязана задать вам несколько вопросов. Если честно, я уверена, что вся нужная информация и так есть у имгримов. Верховный канцлер, вы не против, если сначала мы побеседуем с вами?
– Да, конечно, – говорит бабушка.
Эстер задает вопросы, бабушка отвечает. Я по ходу дела узнаю, что, хотя на Арране родились только родители отца, в этом нет ничего страшного, потому что родители мамы родились на Основной территории в Шотландии, а это не нарушает законы Аррана о постоянном местопребывании.
– Вы не возражаете, если я задам несколько вопросов вашему приемному внуку? – спрашивает Эстер.
– Это невозможно, – говорит бабушка.
– Ах да. Он немой. Я где-то об этом читала. Простите. – Эстер сбрасывает данные в архив. – Тогда, может быть, Мари согласится ответить на несколько вопросов?
