Терпение моего супруга лопнуло.
– Сколько можно молчать? – гневно вопросил он.
Я отрезала очередной кусок жаркого и спокойно произнесла:
– Ты прекрасно справляешься и без меня.
– Не думал, Элизабет, что ты такая скучная собеседница, – надулся он. – Раньше ты всегда болтала со мной. В Роще гоблинов, когда мы были детьми.
Эрлькёниг был ребенком? Нет, он не имеет возраста, он древнее целого мира. И все-таки я помнила то время, когда его лицо отличалось детской пухлостью, помнила девочку и мальчика в лесу.
– Глупая болтовня девчонки – совсем не то что беседа на умные темы, mein Herr. – Я отложила приборы. – О чем я тогда говорила?
Король гоблинов улыбнулся. Ласково или лукаво, не поймешь.
– О многом. Ты мечтала стать великим композитором, хотела, чтобы твою музыку исполняли в самых известных концертных залах мира.
В груди огнем вспыхнула боль. Вспыхнула, но разгораться не спешила. Верно, когда-то я мечтала именно об этом. До того, как Йозеф благодаря своим талантам перетянул на себя все внимание отца. До того, как отец предельно ясно дал мне понять, что миру не интересна моя музыка. Потому что она необычная и странная. Потому что я – женщина.
– Выходит, ты все обо мне знаешь, – сказала я, – и говорить больше не о чем.
Король гоблинов помрачнел.
– Элизабет, что с тобой творится?
Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
– Ничего.
– Неправда. – Он поерзал на стуле, и я вдруг увидела, что, несмотря на бесконечное изобилие яств между нами, нахожусь в опасной близости от него. В этих разноцветных глазах зрела буря, и воздух сухо потрескивал от электричества. – Ты – не та Элизабет, которую я помню. Я думал, если ты станешь моей… – Он резко замолчал, а потом жестом указал на разделявшее нас расстояние: – Это – не то, на что я рассчитывал.
– Люди взрослеют, mein Herr, – коротко ответила я. – Меняются.
Он устремил на меня тяжелый взгляд.
– Вне всякого сомнения. – Задержав взгляд еще на секунду, он откинулся на спинку и, скрестив на груди руки, положил ноги на стол. – Ах, да, признаю свою ошибку. Время в Подземном мире течет иначе, нежели наверху. Для меня прошло каких-то несколько мгновений, а для тебя, очевидно, – годы. Целая жизнь. – Грозовые тучи в его глазах потемнели еще больше.
Незадачливый лакей осмелился подвинуть ногу Короля гоблинов, чтобы вытереть стол.
– Ты что делаешь? – взревел последний.
Гоблин испуганно присел и попытался поскорее убраться, но Король гоблинов схватил бедолагу за шкирку и отвесил такого пинка, что тот кубарем полетел через все помещение.
– Как ты мог? – ужаснулась я.
Его глаза опасно сверкнули.
– Будь уверена, он обошелся бы со мной так же, – буркнул он.
– Ты – Эрлькёниг, их повелитель, – возразила я. – Они всецело в твоей власти. Ты – причина, которая держит их в Подземном мире. Пожалей свой народ хоть немного.
– Если я – их тюремщик, то и они – мои, – фыркнул Король гоблинов. – Я давно сбросил бы с плеч бремя хранителя Подземного мира, если бы мог. Если бы мог обрести свободу и подняться наверх, я бы так и поступил. Увы, я – заложник собственной короны.
Эти слова заставили меня задуматься. Он всегда являлся в Рощу гоблинов по моему первому зову, однако, в своем роде, тоже находился в ловушке. Как и я.
– И что бы ты делал, если бы стал свободным человеком?
Вопрос ударил его под дых, поднялся вверх по груди, изнутри озарил лицо алым светом утренних лучей. Теперь, когда его черты вновь приобрели жизнь и цвет, он снова напоминал аскетичного молодого человека с портрета – юного, наивного, ранимого.
– Взял бы скрипку и начал играть. – Казалось, это признание сорвалось с его уст помимо воли. – Я шел бы по миру и играл, пока кто-нибудь не окликнул бы меня по имени и не позвал домой.
Имя и дом. Что оставил мой Король гоблинов в мире смертных? Не бо́льшая ли мука – смотреть, как все, что ты знал и любил, рушится и гибнет на твоих глазах, а ты не меняешься и продолжаешь жить? Или все-таки страшнее умереть, не увидев этих перемен?
Наши глаза встретились, и на долю секунды я разглядела под маской Эрлькёнига его истинное лицо, лицо того мальчика, которым он некогда был. Через миг завеса вновь опустилась.
– А ты, Элизабет, – растягивая слова, произнес Король гоблинов. – Что бы ты делала, если бы вернула свободу?
В глазах защипало, я отвернулась. Он отразил мой удар на лету, отразил жестко, и мы оба это понимали.
– Можем играть в эту игру сколько захочешь, – продолжал он. – Вопрос – ответ, вопрос – ответ.
– Оставь свои ответы при себе, – устало сказала я. – Мои вопросы закончились.
– Ах, Элизабет, – в его голосе сквозила печаль. – Что с нами случилось? Что случилось с тобой? Когда-то ты была такой открытой, горела таким воодушевлением! А теперь я едва узнаю свою прежнюю подругу. Ты больше не хочешь играть со мной? Но почему?
Он задавал вопросы, ответов на которые у меня не было. Ужин мы закончили в молчании.
* * *
После того как лакеи унесли все тарелки, Король гоблинов пригласил меня в личные покои. С легким трепетом волнения я согласилась. Мне хотелось разобраться в своих чувствах к нему – моему властелину и вечному стражу, другу и врагу. Одна часть меня страстно желала прижать его к груди, другая требовала держать на расстоянии. Король гоблинов подал мне руку, и не успела я моргнуть, как мы покинули столовую.
Когда потемнение в глазах рассеялось, я обнаружила себя в элегантном кабинете с двумя каминами. Ближнюю стену занимали книжные стеллажи, дальнюю – огромные серебряные зеркала, в которых отражался снегопад в зимнем лесу. В центре комнаты стоял клавир. На вешалке рядом с инструментом висело запачканное белое платье. Я нахмурилась.
– Это… – начала я, но голос мой сорвался. Я откашлялась. – Это твой кабинет?
Король гоблинов кивнул.
– Разумеется, моя дорогая, а что же еще?
– Но ведь он соединяется с… – Договорить я не смогла.
– С твоей спальней? – сухо уточнил он. – Ну, да. Мы как-никак супруги.
К моим щекам прилила кровь.
– Значит, твоя спальня…
– Все верно, по другую сторону. – Он указал на противоположную стену. Двери, соединяющей кабинет и спальню Короля гоблинов, я не заметила. Он проследил за направлением моего взгляда и, понизив голос, сказал:
– Прямого пути из твоей спальни в мою нет. Если хочешь, я могу сделать их дальше друг от друга.
Мои щеки вспыхнули еще жарче, я замотала головой.
