– Не сегодня, дорогая.
Не сегодня. Не завтра. Никогда в обозримом будущем. Если бы я еще могла печалиться, то сейчас заплакала бы. Или закричала, если бы еще кипела гневом. Но внутри не осталось ничего, кроме надежды и отчаяния, и отчаяние брало верх.
– Что ж, хорошо. – Я вернулась за инструмент. Мне хотелось вскинуть руки, признавая поражение, или сомкнуть их на горле Короля гоблинов и задушить его. Свою досаду и расстройство я хотела излить в песне, но не знала, как сложить в слова, предложения и фразы бурлящий во мне водоворот растерянности, а потому просто ударила пальцами по клавишам. Получился нестройный, резкий, скрипучий звук, столкновение несогласующихся друг с другом нот. – Тогда сыграем в игру.
Король гоблинов внутренне расслабился, хотя его волчьи глаза по-прежнему смотрели с опаской.
– В какую, дорогая?
– «Правда или расплата».
– В эту детскую игру? – Он удивленно вздернул брови.
– Я других не знаю. Ну же, mein Herr, ты ведь помнишь наши игры в Роще гоблинов.
Он улыбнулся, обнажив кончики зубов.
– О, да, Элизабет. Вспоминаю с удовольствием.
– Отлично. – Проблеск надежды. – Чур, я первая.
Взяв поднос с клубникой, я пересела с банкетки на пол. Поставила клубнику перед собой, ноги спрятала под юбками, как в детстве. Король гоблинов молча отложил скрипку и сел рядом со мной. Я вытянула руки ладонями кверху: все по-честному. Он взял их в свои: никаких ловушек.
– Начнем с простого, – сказала я. – Как тебя зовут?
Король гоблинов расхохотался, запрокинув голову.
– Ох, Элизабет, на этот вопрос я ответить не могу. Спроси что-нибудь другое.
– Не можешь или не хочешь?
Его взгляд посуровел.
– Не могу. Не хочу. И то, и другое. Неважно. Задавай следующий вопрос или назови цену, и я ее уплачу.
Я не ожидала, что игра пойдет так туго с самого начала, и еще не успела придумать варианты «расплаты», а потому продолжила:
– Ладно. Твой любимый цвет?
– Зеленый. А твой?
Мой взгляд упал на поднос с ягодами.
– Красный. Любимый аромат?
– Ладан. Любимое животное?
Наши взоры скрестились.
– Волк. Любимый композитор?
– Ты.
Ответ прозвучал так просто и искренне, что у меня захватило дух.
– Хорошо, – нетвердо произнесла я. – Усложняем игру. Я задаю тебе пять вопросов, ты должен правдиво ответить либо уплатить назначенную цену. Потом ты задаешь пять вопросов мне.
Король гоблинов кивнул.
– Куда ты ходишь во время ночных прогулок по Подземному миру?
Его лицо исказила болезненная гримаса, однако ответил он без колебаний:
– В часовню.
– В часовню? Зачем? – удивилась я.
– Это второй вопрос?
– Да, – после паузы подтвердила я.
Он тоже ответил не сразу.
– За утешением. На душе становится легче, когда я возношу молитвы Господу, пускай даже он их и не слышит.
– О чем ты молишься?
Король гоблинов посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. Слегка прищурился.
– Об отпущении грехов.
– А о чем должен?
– Об искуплении грехов.
– Какой грех ты должен искупить?
Его глаза сверкнули.
– Грех себялюбия.
Я не стала углубляться в эту тему – у меня был приготовлен еще один вопрос, который я непременно хотела задать.
– Как ты стал Эрлькёнигом?
Король гоблинов резко вскинул подбородок и отдернул руки.
– Элизабет, у тебя нет на это права.
Я по-прежнему держала руки ладонями вверх.
– Ты пообещал говорить правду.
Его ноздри гневно дернулись.
– Эрлькёниг всегда был и будет.
– Это не ответ.
– Но ты должна его принять. В противном случае назови свою цену, и я ее уплачу.
Я смерила его долгим взглядом. Вспомнила самую первую из рассказанных им историй. Король под землей знал цену жертвы. Он продал свою душу и свое имя гоблинам. Душу и… имя. Потом на память мне пришла галерея с изображениями правителей Подземного мира, вереница портретов разных людей. Мой Король гоблинов был Эрлькёнигом, но Эрлькёниг не обязательно был Королем гоблинов. Кому отдал свое имя мой муж? Кому отдал душу?
– Имя, – прошептала я. – В качестве расплаты я требую назвать имя.
– Нет, Элизабет. – Он весь напрягся. – Что угодно, только не это.
– Разве твое имя так дорого стоит?
Король гоблинов посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла тысячу эмоций, тысячу прожитых лет. Несмотря на облик юноши, он был очень, очень стар.
– Дороже ничего нет, – тихо промолвил он.
– Почему так?
Его вздох напомнил шелест листьев на ветру.
– Кто ты, Элизабет?
– Теперь я отвечаю на твои вопросы? – Мои ладони по-прежнему были пусты – свое имя он в них не положил. – Ты еще не заплатил назначенную цену.
– Я плачу – так, как могу.
Тишина постепенно густела.
– Кто ты, Элизабет? Ответь, и ты все поймешь.
Я нахмурилась.
– Я…
Король гоблинов не торопил меня, а просто терпеливо ждал. Терпение его было бесконечным. Вечным.
– Я… я – дочь хозяина гостиницы. – Такой ответ я дала бы, когда звалась Лизель, но сейчас он прозвучал фальшиво.
Супруг покачал головой.
– Ею ты была.
– Я… музыкант. Композитор.
Его губы искривились в легкой улыбке, однако он опять покачал головой.
– Ты назвала свое занятие. Но кто ты, Элизабет?
– Я…
Кто я? Дочь, сестра, жена, королева, композитор – я соответствовала всем этим определениям, и все же они характеризовали меня не полностью. Все это была я, и не я. Я закрыла глаза и медленно произнесла:
– Я – девушка, в чьей душе рождается музыка. Я – сестра, дочь, друг, готовый яростно защищать дорогих и близких. Я – девушка, которая любит клубнику, шоколадный торт, пьесы в миноре, минутки отдыха от работы и детские игры. Я вспыльчива, но дисциплинированна. Я потакаю своим прихотям. Я эгоистична и в то же время бескорыстна. Я – это сострадание, ненависть и сплошные противоречия. Я – это… я.
Я открыла глаза. Король гоблинов смотрел на меня с неприкрытым вожделением. Мой пульс сбился с ритма, натолкнувшись на бурю эмоций в крови. Взгляд Короля гоблинов был прозрачнее чистой воды, и там, в самой глубине, я видела его, моего сдержанного юношу.
