Она не могла поверить, что милый юноша, который жил у нее дома, сейчас там и что он – один из них. Сухейла не застала трансформацию. Она все пропустила. Пожилые люди не могут бегать по улицам! Поэтому все казалось ей сказкой. Она просто не могла представить кожу Лазло голубой. Что это значит? Что теперь будет? Она не могла знать наверняка, но была уверена, что будущее все изменит. Но трудно думать о завтрашнем дне, когда горе обволакивает желудок, как жир.
Вчера она узнала, что ее внучка жива – внучка с лазурной кожей монстра, да, но все равно кровь от ее крови. Сухейла не понимала, как ей быть, пока девочка не умерла. Теперь знала: она была ей рада. Но уже слишком поздно.
Женщина заняла себя бытовыми делами, теми же, что и в любой другой день, словно улицы не обливались людьми, вытекающими из города, как стаи мух, покидающих труп.
Но Плач – не труп, а Сухейла – не муха. Все былые страхи остались, но она просто не могла добавить к ним Лазло, с голубой кожей или нет. Из всех возможностей на застолье из сомнений и злого рока попросту не существовало такого блюда, где Лазло Стрэндж навредит Плачу или его жителям.
Она осмотрела свой печальный сад, так сильно изголодавшийся по солнцу. Теперь из него можно сделать что-то приличное, подумала женщина. О, для этого придется выйти за пределы города за побегами, а сегодня не самый подходящий для этого день. Но Сухейла может подготовить его. Этим женщина и решила заняться.
Она закатала рукава и приступила к работе.
* * *
– Что это? – спросила Каликста.
Тион обернулся, ожидая, что ее взгляд обращен на цитадель, но нет.
Она указывала на воронку.
– Что? – удивился он, вглядываясь туда, куда указывала девушка.
Тонущий якорь повредил земную кору под городом, открывая вид на слои камня и осадков, как при раскопках. Богоубийца рассказал им, что боги опустили якоря специально, чтобы уничтожить здания под ними, а так уж случилось, как он сказал, что там были университет, библиотека, тизерканский гарнизон и королевский дворец.
Что из них находилось под этим? По слоям щебня, перемолотого весом якоря, было невозможно определить. Но Каликста указывала гораздо глубже, где, если присмотреться, можно было увидеть остатки фундамента и намек на более низкие уровни. Возможно ли, что они не полностью обвалились?
– Там, – сказала Каликста. – Заметен только уголок. Но похоже на…
Тион понял. И закончил предложение вместе с ней. Они сказали в унисон:
– Дверь!
9. Гардероб мертвого бога
Они не просто сожгли тело и покончили с ним.
– Ты должна почтить этот сосуд, служивший тебе верой и правдой, – наставляла Старшая Эллен Сарай, – так же, как почтила бы умершего возлюбленного.
Похороны пройдут странно, если учесть, что их посетит собственный призрак Сарай, но и жизнь у нее выдалась странная, так почему смерть должна быть другой? Старшая Эллен взяла дело в свои руки, как всегда. Отправила Младшую Эллен на кухню за водой, мылом и мочалкой.
– И ножницы принеси! – крикнула она вдогонку, прежде чем повернуться к Руби со Спэрроу. – А вы принесите чистую сорочку из гардеробной Сарай.
– Сарай, какой цвет тебе нравится? – поинтересовалась Спэрроу, и вопрос, с виду такой обыденный, казался сюрреалистичным, поскольку сорочка предназначалась не ей, а телу.
Прошла всего неделя с тех пор, как Сарай упрекала Руби, когда та сожгла собственную сорочку, поскольку Ферал вымочил ее в дождевой воде. «Мы все равно не доживем до того дня, когда они закончатся», – сказала тогда Руби, и ее безмятежность поразила Сарай. Но теперь, когда пророчество сбылось – для нее, во всяком случае, – она осознала, что с гардеробной и всеми вещами ее мертвой матери покончено. Ну, или будет покончено, после этого. Ее тело в последний раз нуждалось в одежде.
– Белый, – ответила Сарай. Она сгорит в белом.
Девочки отправились за сорочкой, и тогда Старшая Эллен повернулась к мальчикам.
– Ферал, будь любезен, покажи нашему гостю, где он может привести себя в порядок.
Лазло начал отнекиваться. Он хотел остаться с Сарай, но ему недвусмысленно дали понять, что это неподобающе – пока они моют ее тело, да и самому ему не мешало бы помыться. Посему он подчинился, с трудом оставив Сарай, и последовал за Фералом.
Ему наконец довелось увидеть внутреннее убранство цитадели, и первым делом он заметил живую стену из орхидей, которые вырастила Спэрроу, чтобы смягчить эффект от переизбытка металла. Тем не менее замаскировать его не удалось. Здесь все было сделано из металла – стены, полы, потолки, посуда, мебель. Столько металла, столько мезартиума, казалось, будто все затаило дыхание в ожидании пробуждения. Лазло не знал, что делать с этим чувством. Оно ошеломляло. Будто заявляло свои права – металл на Лазло или он на металл? Разумеется, вся эта чужеродная цитадель не принадлежала ему, но… Лазло не оставляло ощущение, что каким-то образом она с нетерпением ждала его, чтобы покориться.
Вдоль стены по струнке стояли призраки: какого-то старика и девочки. Они напряженно смотрели перед собой и не поворачивали – не могли – головы, чтобы наблюдать за юношами. Но их глаза косились в сторону, из-за чего проглядывались одни белки. Их вид вызывал тревогу. Лазло заметил, как Ферал взглянул на призраков и быстро отвернулся.
– Это галерея, – сказал он, провожая Лазло через большую комнату с длинным столом из мезартиума. – Кухня там. Мы принимаем душ в дождевой комнате. – Он остановился в дверном проеме и осмотрел Лазло с головы до пят. – Полагаю, сменную одежду ты с собой не брал.
Лазло развел руками, показывая, что, естественно, он ничего не взял.
И не впервой. Когда Лазло Стрэндж менял свою жизнь, то отправился в путь только с тем, что было на нем. Это уже третий или, возможно, четвертый раз, если считать его путешествие в младенчестве. Следующий был в тринадцать лет, когда он спрятался в Великой библиотеке, а затем еще раз, когда выехал за ворота с Эрил-Фейном. Перспективы Лазло являлись без предупреждения, но когда это случалось, он не мешкал и не останавливался, чтобы собрать вещи.
– Что-нибудь подберем, – кивнул Ферал, разрываясь между осторожностью и восхищением перед этим юношей.
Он повел Лазло в глубь цитадели, попутно устраивая короткую экскурсию.
– Это дорога к левой руке – «синистер», – сказал он, указывая влево. Лазло знал, что значит «синистер» на языке геральдики, но что-то в тоне Ферала наводило на мысль, что здесь слово употребляли в более широком смысле
[1], даже до того, как он добавил: – Мы туда не заходим.
Вместо этого он направился к правой руке – «декстер». Коридор напоминал длинную, гладкую трубку. Вскоре он повернул вправо; Лазло не видел его конца, но предположил, что находится где-то в предплечье серафима.
