Вчерашние слова девушки вспыхнули в его разуме, пока он стоял в одиночестве за воротами. Все сводилось к тому, каким ты стремился быть фаранджи, и Тион остро это осознал: он из неправильных чужаков.
Можно обойти гарнизон сбоку. Ограждение шло всего через пару городских кварталов. Тион не знал, куда приземлился Стрэндж, но если пройти по периметру, то получится узнать. А если он приземлился внутри, что ж, Тиону особо нечего сказать. Зачем он вообще пришел? Он мог остаться, спуститься в воронку, покопаться в библиотеке.
Бесцельно бродить по коридорам древних текстов, которые не мог расшифровать.
– Ниро! – раздался крик.
Тион обернулся. Из-за ворот высунулась голова Рузы.
– Что ты стоишь? – раздраженно спросил он. – Пошли! – Словно его присутствие подразумевалось само собой.
Тион провел пальцами по повязкам на своих ладонях, сглотнул непрошеный комок в горле и сделал, как было сказано.
* * *
Когда он улетал из города, Лазло держал на руках тело Сарай и был слишком расстроен, чтобы оценить красоту полета, а еще слишком убит горем для страха. Не говоря уже о том, что полет вверх – это далеко не то же самое, что полет вниз. Прыжок с балюстрады напоминал падение с обрыва, и на долю секунды, когда его сердца чуть не остановились, он испугался, что это ошибка и Разалас упадет, как камень. Но нет. Он воспарил. Они воспарили, восседая на магнитных полях, как хищник на восходящем потоке.
А затем спиралью спланировали к тизерканскому гарнизону, расположенному в центре города. Когда Лазло был там последний раз, Руза с Царой и некоторые другие шутили о том, чтобы превратить божьих отпрысков в «голубое рагу». Их ненависть, как пыталась предупредить Сухейла, распространялась словно зараза. Возненавидят ли они и его?
Спустившись ниже, он рассмотрел людей: они бежали со всех ног, будто на свои посты. Послышались крики. Его напряжение усилилось, и он замедлил спуск, задержав дыхание, когда поравнялся со сторожевыми башнями. Внутри мелькали силуэты. Лазло не мог разобрать лиц. Он взмахнул крыльями Разаласа, чувствуя на себе тяжесть чужих взглядов, пока приземлялся на улицу – аккуратно, не потревожив и не расколов ни одного камушка мостовой, в отличие от Скатиса. Юноша слез со зверя и медленно пошел вперед, рассудив, что будет представлять меньше угрозы вдали от Разаласа. И стал ждать.
Через несколько секунд, звенящих от громких голосов, которые он не мог разобрать, дверь сторожки открылась и появился Эрил-Фейн с Азарин. Оба выглядели царственно и устало и, как подумал Лазло, старее, чем при их прошлой встрече. Тем не менее, напомнил он себе, они не такие уж старые. Когда Эрил-Фейн стал Богоубийцей, то был ровесником Лазло: двадцать лет. С тех пор прошло пятнадцать, а значит, ему тридцать пять, Азарин немного моложе. Когда все это закончится, они все еще смогут прожить достойную жизнь. Быть может, даже как семья.
Лазло стоял на месте и позволил им подойти ближе.
– Ты в порядке? – спросил Эрил-Фейн.
Вопрос застал его врасплох. Из всего, к чему он готовился, обыкновенная забота была на последнем месте.
– Да, – ответил Лазло, хоть они непременно сочтут это странным, пока у него не появится возможность объясниться. В конце концов, в последний раз, когда они виделись, он прижимал к груди труп Сарай, а воины никак не могли знать, что она, по-своему, выжила. – А вы?
– Бывало и лучше, – признал Эрил-Фейн. – Я надеялся, что ты вернешься. Скажи мне, Лазло, мы в опасности?
– Нет. – Он покачал головой и ощутил глубокую благодарность за то, что это правда. Если бы Руби со Спэрроу не усыпили Минью, Лазло бы приземлился сюда, обремененный тяжелым выбором.
Азарин недоверчиво хмыкнула:
– Стало быть, теперь все хорошо? Это ты пытаешься сказать?
Он отрицательно покачал головой.
– Я пытаюсь сказать, что вам не грозит опасность. Это не значит, что все хорошо. – Лазло заметил ее настороженность, но женщину не в чем было винить. Он ввел их в курс дела так лаконично, как мог.
Сарай мертва, но свое существование не прекратила. Ее душа привязана к нестареющей девочке, той же, которая держит всех призраков в рабстве и напала на шелковые сани. Эта девочка единственная из всех божьих отпрысков жаждет отмщения, но теперь она без сознания, что дает им время на создание плана.
– Убей ее, – рявкнула Азарин. – Вот и весь план.
– Азарин! – упрекнул Эрил-Фейн.
– Ты знаешь, что я права, – отрезала она, а затем обратилась к Лазло: – Она жаждет возмездия, а ты хочешь защитить нас? Так возвращайся туда и убей ее!
– Азарин, – повторил Эрил-Фейн. – Это не может быть единственным выходом.
– Иногда других нет. Как в случае с Изагол, Скатисом и остальными. Порой убийство – единственный выход.
Как бы ни были жестоки ее слова, Лазло полагал, что это правда; некоторые люди заходят так далеко, что уже не достойны искупления, и будут приносить только горе и страдания, пока им позволят жить.
– Надеюсь, это не тот случай, – сказал он. В его голове закрутилось море причин: «Она – борец. Она такая, какой вы ее создали. Она моя сестра». Но добавил он лишь: – Она держит душу Сарай в этом мире. Если она умрет, Сарай исчезнет навсегда.
Это охладило упорство Азарин. Она закрыла рот и вспомнила, как Эрил-Фейн упал на колени и расплакался при виде своей мертвой дочери. Если действительно дойдет до выбора между людьми и божьими отпрысками, что ж, она сделает, что потребуется. Но еще женщина знала, что, если до этого дойдет, это положит конец любой надежде, даже самой отдаленной, что ее муж вернет свое право на жизнь и счастье.
– Ее зовут Минья, – поведал им Лазло, надеясь тем самым сделать ее более реальной. – Она была старшей в яслях, когда… Ну… Она спасла четверых детей. – Его взгляд скользнул к Богоубийце. Все сводилось к Резне, но эта фраза прозвучала бы как обвинение. – Она… она все слышала.
– Не пытайся пощадить мои чувства, – мрачно произнес мужчина. – Я отдаю отчет в своих действиях. И теперь она хочет отомстить. Кто может ее винить?
– Я, – заявила Азарин. – Мы достаточно натерпелись. И многим пожертвовали!
Раздался новый голос:
– Это не нам решать.
Это была Сухейла. Когда Лазло спускался, она уже направлялась в гарнизон со стопкой больших хлебных лепешек, удерживая их на голове. Теперь она окинула Лазло взглядом из-под своей ноши. Ей впервые довелось увидеть его лазурным, и это потрясло ее меньше, чем она опасалась, – наверное, потому, что женщина морально готовилась к этому. Или же все дело в том, что его лицо и глаза остались прежними – простодушными, искренними и полными надежды.
– Только посмотри на себя! – воскликнула она, опуская хлеб на землю. – Кто бы мог подумать? – А затем протянула ему руку.
Лазло взял ее, а женщина опустила сверху вторую – культю, на месте которой раньше была ладонь – и сжала его. Это напомнило ему о жертвах и стойкости жителей Плача.
