– Верран? – спросила она, переводя взгляд с одного юноши на другого. Один из них резко посмотрел на другого, чье лицо выражало такое же изумление, как у Киско. Железная маска свирепости смягчилась недоумением. С виду ему было столько же лет, сколько и Лазло. На самом деле они даже немного походили друг на друга внешне. И почти могли сойти за братьев.
Или же действительно были братьями. Ведь по их реакции стало ясно: эти захватчики в маслянисто-черных костюмах с электрическими битами – эти незнакомцы – последние божьи отпрыски, которых увели из яслей. Они – родня.
Рука Сарай взметнулась ко рту. Голову наполнил гул любопытства, наряду с неожиданно приятным притоком радости, несмотря на всю их ярость и страх от нападения, обрушившегося всего пару минут назад. Возможно, все это какое-то недоразумение! Она опустила руку к сердцам и посмотрела на второго юношу. Он тоже выглядел молодым, с точеными чертами, черными волосами, темными глазами и щетиной. Повторяя литанию в своей голове, Сарай спросила:
– Полагаю, ты Рук?
Судя по тому, как он часто заморгал и сглотнул, ответ был положительным.
– Вы живы, – выдохнула она.
Всю жизнь над ними парила эта тайна, но Сарай едва ли смела надеяться, что узнает правду из уст самих пропавших детей. Неужели бывают такие совпадения? Последние трое – и все вернулись вместе?
– Но кто вы? – спросил Рук.
– Мы такие же, как вы, – ответила она. – Мы тоже родились в яслях. Мы… мы последние.
– Последние, – повторила Киско, осматривая их пятерых. Ее лоб нахмурился. Она вспоминала последнее, что видела, когда Младшая Эллен потащила ее к Корако. Киско думала о Минье и остальных – детях, которых они качали в импровизированном гамаке. – Но нас было гораздо больше.
Судьба остальных детей опустилась на них тяжким грузом, как и тех, кто был перед ними.
– Было, – кивнула Сарай, и их утрата навсегда останется с ней. – Но что с вами случилось? Куда вас забирали? Другие тоже живы?
Киско повернулась к Нове, чья ярость и не думала утихать. Ее светлые брови сдвинулись к переносице, глаза недобро прищурились. Женщины быстро и жестко пообщались. Сарай не могла сказать, в чем причина этой грубости: в злости или в самом языке. В процессе разговора Киско показала на них, объясняя, кто они такие.
Голос Новы стал грубее, и Киско пристыженно кивнула, после чего повернулась к Сарай и другим. Сарай увидела, как та подобралась и вернула суровость на место, словно маску. По спине пошел холодок. Какие бы между ними ни возникли родственные связи, Киско отмахивалась от них в пользу своей преданности этой женщине.
– Отвечайте. Где Скатис? Где Корако?
Не будь ее голос таким ледяным, они бы ответили, но все молчали. Взгляд Новы походил на нож у горла. Какой ответ она надеялась услышать? Их накрыло новой волной страха, и никто не проронил ни звука. По крайней мере, вслух. Но их разумы ответили хором: «Мертвы, они мертвы, он мертв, она мертва». Слова проносились эхом по голове Сарай, и тогда она увидела, что Киско оцепенела.
И вспомнила о ее даре.
Киско была телепатом, и по ее глазам – ужас, печаль, страх – стало очевидно, что «мертва» – неправильный ответ.
* * *
Нова тоже заметила выражение лица Киско и поняла, что это может значить только одно. Предательский шепот внутри нее вырвался на свободу.
Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно.
Однажды Нова заглянула в жерло вулкана – в каком-то мире, чье название уже забылось. Она видела горячую и яркую магму, бурлящую внутри, и сейчас почувствовала себя примерно так же – в ее ущелье кипела злоба, готовая подняться, как лава. Нова не дожидалась, пока Киско произнесет эти слова, запинаясь от скорби. Она захватила ее дар.
Она уже управляла четырьмя дарами, и каждый подпитывался ее силой. Киско стала пятой – больше она никогда не захватывала, – и Нова ощутила их нагрузку, но не мешкала ни секунды. Воспользовавшись даром телепатии, она кинулась к разумам незнакомцев и погрузилась прямиком в них.
Это было похоже на полет во время торнадо. Она и раньше использовала дар Киско, но недостаточно часто, чтобы привыкнуть к этому круговороту мыслей и чувств. Страх, мучение, замешательство, сомнение – все это умножилось в восемь раз, и Нова чуть не потеряла разум. Она услышала те же слова, что и Киско, но не поняла их значения. Они ничего не значили, но это были не просто слова. Нова видела их воспоминания – безумную, беспорядочную суматоху, как отражения в кипящей воде. В них царил такой хаос, столько образов, но желанный – или, скорее, нежеланный, последнее, чего она когда-либо хотела – находился среди них. Нова увидела и забыть его уже не смогла, как и что-то исправить.
Слишком поздно.
Она увидела, как жизнь покидает глаза Коры.
Слишком поздно.
Ощутила нож, будто он вонзился в ее сердце.
Слишком поздно.
Нова увидела смерть сестры в собственных воспоминаниях убийцы.
Всегда и навеки слишком поздно.
Она вернула силу Киско. Та ощутила ее как удар и пошатнулась от отдачи чувств Новы. Киско не была готова к приливу таких подавляющих эмоций. Нову трясло. Ее глаза превратились в огненные колодцы. Воздух уплотнился от такой темной тучи, будто ее украли с ночного неба. Комната сотряслась вместе с женщиной. Дорожка завибрировала и пошла волнами. Людям на ней пришлось вцепиться в перила.
– Ты убил мою сестру! – взвыла Нова. Она не использовала клич Веррана, но ее голос звучал так же неистово.
Эрил-Фейн услышал и понял. Он практически ждал этого. Но это не значит, что ему этого хотелось. Если раньше он сомневался, то теперь уверился: он хотел жить. Пускай и не считал, что этого заслуживает, но ему очень хотелось. Эрил-Фейн даже подумал, что сможет наконец освободиться от проклятия Изагол, поскольку, когда он повернулся к своей расплате, его любовь больше ничего не оттеняло, никакие личинки не питались обмякшей плотью. Его обжигало чистой любовью.
Что бы с ним ни произошло, он защитит остальных, как не смог раньше. Азарин, детей. По крайней мере, ему дали еще один шанс.
– Уходите отсюда немедленно, все вы, – сказал он им. – Бегите!
Рядом с ним стояла малютка Спэрроу. Он легонько толкнул ее по дорожке в направлении выхода. Она схватила Руби за руку и потащила за собой, девушки держались за перила, пока пол содрогался под их босыми ногами. Лазло по-прежнему стоял на коленях, Сарай сидела рядом с ним. Эрил-Фейн взял дочь за руку, заставил ее встать и, подняв Лазло, поторопил их:
– Уходите, быстрее!
Эрил-Фейн – прирожденный командир. Его голос не терпел возражений. Ферал приобнял Сухейлу за плечи в защитном жесте, и они медленно направились к двери. Азарин осталась с Эрил-Фейном.
Он обратился к богине на ее языке (как же он ненавидел его привкус у себя на губах!):
