— Есть, — сказал он в эфир. — Гвардейский порядок. Жду в квадрате восемь бис на северо-запад от Ниппура. Жду с победой.
— А ну по машинам! — рявкнул Ан, массы задрались в гравикары, и те стремительно, на предельной скорости, понеслись над огненной стихией. Словно на крыльях радости, в нетерпении и ликовании. Все изнывали от любопытства и желания узнать детали — ну как же все случилось-то, ну как, ну как?
Да если на словах, то очень просто. Стремительно взлетев и сделав боевой вираж, Нинурта сразу же увидел супостата — тот висел над центром связи Ниппура и являл собою идеальную мишень. Неподвижную, легко бронированную, четко различимую в лучах светила. И Нинурта, как это и полагается асу, не упустил свой шанс — стремительно спикировал, вышел на дистанцию и ударил реактивным гарпуном, предназначенным для охоты на китов. Попал хорошо, прямо в жерло пушки. Затем с лихостью метнул выбрасываемый невод, добавил с силой механическим багром и наконец неотвратимо мощно, всей массой планетоида, стал припечатывать противника к поверхности земли. Со стороны посмотреть — «Тангенс» мастерски брал «Ротацию» на конус. Она было закочевряжилась, заарканилась, попыталась сопротивляться, да только какое там — жалкой, опутанной сетью, с пробитой рубкой и нефункционирующей пушкой куда ей было до летающего фаллоса. Через минуту все было кончено — «Тангенс» алчно завалил «Ротацию» и подмял ее, сердечную, под себя. Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках. Ромашки спрятались, поникли лютики…
Когда Ан со своими прибыл на место, там уже действительно был полный порядок: Зу лежал окровавленный, без сознания и штанов, кверху голым задом и физиономией в землю. Рядом стоял Нинурта, бдел, пестовал штатный бластер, на его лице читались гнев, гордость, мужество, праведная ярость и чувство долга. Что-то в нем было от памятника, от теллуриевого монумента.
— Вот, генерал, — протянул он матрицу, маленький, невзрачный кристалл. — Ваше задание выполнено. — Вытянулся, замер, сделал респект-салют. — Докладываю. С нашей стороны потерь нет, вооружение, снаряжение полностью, оба планетоида в порядке. То есть подлежат ремонту. Капитальному.
Как есть орел лихой, газак степной. Смелый, отчаянный и удалой. Щелочь земли дорбийской. Жаль вот только, что мало уцелело их во время Третьей Великой Чистки.
— Ладно, молодец, дружок. — Ан принял кристалл, взвесил на руке и трижды по-отечески облобызал Нинурту. — Благодарствую. За нами не пропадет. — Он с чувством отстранился, тяжело вздохнул и пальцем поманил Энлиля, не решающегося подойти. — Катись сюда, придурок. На вот тебе матрицу, засунь куда поглубже. И насчет обеда распорядись. Десерт я тебе лично обеспечу. Давай.
А Зу тем временем попал в лапы профи. Красноглаз и Мочегон принялись вязать ему конечности, качественно шмонать и радикальнейше приводить в чувство, дабы он был всецело готов для предстоящей беседы. Процесс шел активно, споро, любо-дорого было посмотреть.
— Ну что, попался, гад? — подрулила с улыбочкой Нинти, фыркнула, прищурилась и положила откровенный взгляд, оценивающий и очень женский. — Фи, а ведь и впрямь бедная Эрешкигаль. М-да. Надо будет как-нибудь утешить ее, бедняжку.
Чувствовалось, однако, что ей было как-то невесело.
— Ладно, как управитесь, подтягивайтесь в Ниппур. Я буду в штабе.
Ждать, пока закончат профи, Ан не стал, приказал везти себя в Киур
[198]
, где располагался главный коммуникационный центр, для дальнейших разбирательств. А кроме всего прочего, ему зверски хотелось есть, все эти перипетии и катаклизмы ничуть не трогали его пищеварения.
— Да, отец, конечно, отец, — с радостью кивнул Энлиль. — У нас сегодня колбаски из рептилий.
Он прекрасно знал, что после сытного обеда Ан обычно добрел. Правда, не всегда…
Словом, взял Ан Шамаша, охрану и родню и на одном из гравикаров направился в Ниппур. До того, если по прямой через болота, было всего-то ничего — около двух беров. Так что пронеслись над зарослями хлипкого кустарника, миновали кляксы нефтяных полей, прошуршали ветром над тростником гизи и оказались наконец у столицы края — Ниппур окружала мощная сплошная силовая ограда. Ни проходов, ни калиток, ни ворот — мышь не пробежит, муха не пролетит, враг не пройдет. А вот гравикар играючи набрал высоту, с легкостью перемахнул непреодолимую преграду и опустился на центральной площади, в тени огромной трансгиперкоммутационной мачты. Отсюда до Киура можно было рукой подать — в свои хоромы из соображений скромности Энлиль родню не допускал. Ладно, прошли, как это водится, в актовый зал, уселись за накрытый стол, в молчании пообедали. Плотно, основательно, вдумчиво, не спеша, однако надеждам родственничков на то, что Ан подобреет, увы, было не суждено воплотиться в жизнь. Все эти колбаски из земноводных, гуляши из парнокопытных и похлебки из членистоногих только придали ему сил.
— Ну что, братва, попили, поели? — посмотрел он по-отечески на нажравшихся бандитов. — Ну так идите погуляйте. Разговор тут у нас намечается в узком кругу. Родственный, блин, семейный, сердечный, по душам. Шамаш, я тебя умоляю, останься, ты мне что, троюродный? Нинурта, милый, ты тоже погуляй. Нечего тебе на это смотреть.
Ан подождал, пока народ отчалит, снял свой генеральский капюшон, засучил по локоть рукава и начал воспитательную работу. Как всегда, при помощи своей коронной «вертушки». Вдрызг расквасил шнобель Энлилю — за тупость, славно въехал в оба глаза Энки — чтобы загрустил, хотел было еще добраться до Наннара, но не успел — пришли с докладом Мочегон и Красноглаз.
— Братва, канайте в рекреацию, я сейчас, — улыбнулся им Ан, опустил рукава, нахлобучил капюшон и сурово посмотрел на притихших наследничков. — Сопли подобрать, никуда не уходить, ждать меня здесь. — Страшно засопел, грозно цыкнул зубом, стукнул кулачищем о широкую ладонь и, убедившись наконец, что его отлично поняли, деликатно тронул Шамаша за плечо: — Пошли, корешок, узнаем, что к чему.
Результаты расследования не радовали, отнюдь. Зу был всего лишь пешкой, вершиной айсберга, козлом рогатым, отданным на растерзание. Просто тупым ревнивым мудаком с не в меру развитым чувством личного достоинства. По сути дела, лохом, терпилой, фраером ушастым, используемым втемную. А вот невестушка его, красотка Эрешкигаль, оказалась штучкой еще той, сучарой наивысшей пробы. Блядью, сводней, хипесницей, пройдохой и барыгой от ханумака. Наперсницей, товаркой и подругой, а также половой партнершей Нинти. М-да… Мочегон и Красноглаз уже поговорили с ней, приватно, само собой, по душам, и выяснили безо особого труда, что это Нинти попросила ее тогда потрахаться с Наннаром. Да так, чтобы Зу узнал. Со всеми вытекающими печальными последствиями. Зачем понадобилось Нинти насолить Энлилю, догадаться не сложно, как видно, дело связано с незаприходованным ханумаком и меркантильным интересом. Вдаваться же в подробности и выяснять детали ни Мочегон, ни Красноглаз не стали — уважаемый утес и сам наведет порядок в своем кругу. Дай бог ему здоровья, фарта и долгой половой жизни.
