Утром Том проснулся первым. Он посчитал это хорошим знаком. Мальчик спешно сунул руку под подушку и, о чудо, нащупал что-то металлическое и… постойте, продолговатое, с множеством зазубрин… Каково же было изумление Тома, когда он вытащил простой ржавый ключ. Правда, тот выглядел как старинный и на ободке даже имел тиснение в виде восьмёрки – знака бесконечности. Да и головка у ключа оказалась необычная – в виде полевого цветка василька.
«Выходит, – горько размышлял Том, – Время хочет показать, что мне всю жизнь придётся подбирать ключи к чужим замкам? А может, оно так… пошутило?»
На глаза навернулись злые слёзы. Том вдруг понял, что больше не может находиться в этой мастерской ни минуты. Том взял ключ, сунул его за пазуху своей ветхой тоненькой куртки и, осторожно скрипнув входной дверью, вышел на улицу.
Снаружи оказалось морозно, холодный ветер задувал во все прорехи его потрёпанной одежды, но Том был полон решимости. Пусть Время подарило ему не гору золотых эфларов, а всего лишь какой-то ржавый ключик, он всё равно сбежит. Отправится пешком в город!
Том слыхал, будто в Ратуше есть старая башня, в которую просто так не войдёшь. А в башне стоит Старое Зеркало, через которое можно побеседовать с самим Временем. Том обязательно разыщет эту башню и откроет её, какой бы сложный замок ни стоял на двери. И тогда он поговорит с этим Временем, ох, поговорит!
Глава 5. Встреча под ёлкой
Наступило тридцать первое декабря.
Посреди самой большой залы Ратуши стояла высоченная, разлапистая ель.
Феликс вошёл в праздничную залу, ярко освещённую огнями многочисленных люстр, и замер от восхищения, позабыв обо всех своих горестях.
Высокая, до самого потолка, ёлка была украшена огромными расписными шарами и зеркальными фигурками зверей и птиц, а на её зелёных пушистых ветвях горели яркие, разноцветные фонарики в медных и бронзовых подсвечниках. Их огни отражались в золотых и серебряных шестерёнках, гирляндами развешанных по всему залу, и весело перемигивались с многочисленными свечами в настенных канделябрах.
Вокруг ёлки парили настоящие снежинки, только многократно увеличенные в размерах, а по воздуху плыли корабли из белых и голубых перьев. На балконе верхней галереи расположился большой оркестр: звучала лёгкая, чарующая музыка.
В зале оказалось много знакомых, и мама Феликса сразу упорхнула к ним. Её кондитерскую знали и уважали во всём городе, и для этого Новогоднего бала маму попросили испечь самые лучшие пирожные.
А Феликс остался с одноклассниками. Вначале он вежливо пытался участвовать в общем разговоре, но потом заскучал: ребята радовались наступающим каникулам, а Феликс всё время думал о старой башне, куда они собирались с отцом. Поэтому, как только все начали хвастаться подарками от Белого Часодея, мальчик незаметно отошёл к ёлке. Он давно приметил проход между огромной коробкой из синей фольги и игрушечной фигурой Белого Часодея в белой шубе и с бородой. Выждав подходящий момент, мальчик юркнул под пушистую еловую лапу.
Здесь оказалось очень уютно: пахло хвоей и конфетами.
Феликс устроился поудобнее и стал глядеть, как прибывают гости в роскошных бальных нарядах. Как жаль, что среди них нет отца!
Неожиданно прямо возле его укрытия остановились мальчик и девочка. Феликс узнал их: это были брат и сестра, их папа возглавлял мастерскую по ремонту часовых стрел. Они жили в соседнем доме, но он не знал, как их зовут.
– Какая великолепная ёлка! – восхитился мальчик. – Я так рад, что получил приглашение…
– И я! – подхватила его сестра. – Сначала будут танцы, а потом – угощение! Говорят, что все сладости готовили в кондитерской на нашей улице. Кстати, сын госпожи кондитерши стал лучшим учеником школы, представляешь? Кажется, его зовут Феликс. Только он какой-то неприятный, – вдруг добавила она.
– Ага, замкнутый и хмурый, – поддакнул брат. – И всегда один ходит. Наверное, сам с собой разговаривает.
У Феликса кровь прилила к щекам: он ужасно разозлился на ребят и одновременно расстроился. Какое право они имеют обсуждать его?! И почему это он неприятный? Да они ему просто завидуют! Он же учится лучше их всех.
И Феликс презрительно поджал губы.
– Но у него такие замечательные родители! – произнесла девочка. – Его мама делает самые вкусные лакомства в городе, а отец… Говорят, его отец с лёгкостью управляет временем, ходит по параллельным мирам и помогает людям починить их судьбы!
Феликс нахмурился ещё больше – вспомнил о сломанных часах. Он вытащил их из кармана, открыл крышку. Стекло было надтреснуто, чёрные погнутые стрелки по-прежнему не двигались.
Внезапно медленная музыка сменилась весёлой и зажигательной – начинался танцевальный вечер.
– А давай заберёмся под ёлку! – снова донёсся до Феликса голос девочки. – И будем смотреть оттуда, как кружатся пары!
– И ещё посмотрим, какие там подарки, – подхватил мальчик.
Но не успел Феликс ужаснуться, как брата и сестру позвали друзья – в левой части зала уже накрыли столы.
«Наверное, мама ищет меня», – подумал Феликс.
Она обещала угостить сына чароладом – волшебным напитком фей из чёрного и белого шоколада. Но Феликсу было всё равно.
– Это самый ужасный Новый год в моей жизни, – горько сказал он вслух. – Мало того что я получил эти проклятые часы, так ещё выслушиваю про себя всякие гадости.
Мальчик вновь щёлкнул крышкой и уставился на циферблат с погнутыми стрелками: увы, часы так и не заработали. А он так надеялся!
– Так ты действительно разговариваешь сам с собой? – вдруг произнёс чей-то голос откуда-то слева.
Феликс дёрнулся, с изумлением оглянулся на коробку с куклой. Ему показалось, что заговорила именно эта игрушка. Но тут коробка поехала в сторону, из-за неё выглянула девочка. У неё были огромные чёрные глаза и чёрные волосы с золотыми прядками, а одета она была в зелёное платье с белым воротничком и двумя кармашками и обута в сапожки с вытянутыми носками.
Не успел Феликс опомниться, как крышка на стоящей справа большущей коробке из синей фольги дёрнулась и из-под неё показалась взлохмаченная голова сонного мальчика.
– Так, значит, эти двое говорили про тебя? – спросил он, зевая, и вылез из коробки. – Ты – Феликс?
– Но я не разговариваю сам с собой, – с вызовом сказал Феликс, глядя только на мальчика. – И я не хмурый.
А тот вдруг широко улыбнулся.
