— На поиски самолета.
Все поднялись.
— Разделимся на партии? — предложил Тюрк и обернулся ко мне: — Бро?
Я удовлетворенно отметил, что он обращается ко мне, а не к Лоаму. Вопрос я тщательно обдумал.
— Нет, — решил я. — Пока не стоит. Мы плохо знаем местность, и если кто-то потеряется, мы потратим слишком много времени и сил на поиски, а мы все давно не ели и не пили. Кроме того, — добавил я (меня осенила еще одна мысль), — там может оказаться немало вещей, которые нам придется нести. Будем держаться вместе.
Я огляделся. Я понятия не имел, где именно самолет потерпел крушение, однако самым очевидным препятствием представлялась гора Монте-Кристо. Когда-то я читал, что легкие самолеты чаще всего терпят крушение из-за ошибки пилота и находят их на склонах гор. Накануне я поднимался по западному склону горы и ничего там не видел, поэтому я взметнул посох и ткнул им в восточном направлении, словно экскурсовод.
— Пошли!
И мы отправились на поиски самолета, по густой цепкой траве на дюнах, потом вошли под покров леса, и впервые в жизни я шел впереди всех.
16
Самолет! Самолет!
Поначалу это было круто. Я прихватил с собой посох — и как палку для опоры при ходьбе, и как знак моей должности. С его помощью я преодолевал неровности почвы и рассекал поросль под ногами: так это делают в фильмах про доктора Ливингстона и прочих путешественников. На тропинку передо мной выскочила коза, и у меня чуть не лопнуло сердце, хотя, с другой стороны, это же очень кстати: если затея с самолетом окажется пшиком, нам понадобятся другие источники пищи, кроме тех ягод.
Включились накопленные мной и до сих пор не востребованные знания. Я распознавал животных, словно какой-нибудь там Дэвид Аттенборо
[17]. Пролетевшая мимо красная птица — попугай Уилсона. Я заметил кавказскую ящерицу, кошенильного жука. С каждым произнесенным вслух названием авторитет мой в глазах клуба «Завтрак» рос. В лесу я опознал гималайский и обычный кедр, сосну Дугласа, казуарину, эвкалипт, камедевое дерево, гибискус и самое полезное…
— Бамбук! — сказал я. — Его используют для ирригации и в строительстве, потому что он легкий и прочный. Мы можем вырезать из него чашки для питья или нарезать его полосками и сплести корзины. А из сердцевины можно даже гнать алкогольный напиток.
— У-ху! — воскликнул Тюрк.
Лоам остановился, руки в боки, с красного лица течет пот.
— Господи, Селкирк, ну ты и зануда. Откуда ты берешь все это?
Я даже шаг не замедлил.
— Читаю, — пояснил я. — Книги, а не только смартфон на унитазе.
Тюрк коротко рассмеялся, и я еще на пару дюймов увеличился в росте. Так и в привычку войдет унасекомливать Лоама. И, видит Бог, я имел полное на то право. Но когда я снова двинулся вперед, спина у меня вспотела — я был почти уверен, что Лоам ударит меня сзади. И тут Иган завопил и нырнул головой вперед на землю. Он поднялся, сжимая в руке осколок обшивки, — белый, с острыми краями, кусок металла, с красно-синей полосой. Дальше пошло что-то вроде охоты за пасхальными яйцами: члены клуба «Завтрак» громко восклицали, натыкаясь на очередной обломок самолета. Сначала я думал, нужно будет собрать все куски и построить из них убежище или хотя бы сделать из металла какие-то инструменты. Но кусков набралось так много, что мы уже не могли их тащить и пришлось большую часть оставить. Солнце поднялось выше, стало жарко, а мы пока не нашли ничего, кроме этих обломков. Во рту пересохло, будто его пылью набили, и я уже отчаивался в успехе нашей экспедиции. Может, и правда нам следовало разделиться? Или забраться на вершину Монте-Кристо и высмотреть место крушения с высоты? Но потом обломки стали попадаться все чаще, и это означало, что мы движемся в верном направлении. И когда мы забрались выше на восточный склон горы, Иган вдруг вновь завопил: «Смотрите!» — и я поглядел туда, куда он указывал пальцем. В животе что-то ухнуло, когда я увидел то, что Иган обнаружил первым: купол из яркого металла, белое крыло, задранное, будто в отчаянии, к небу, длинный шрам из поваленных деревьев и обломанных ветвей, бледные тела деревьев там, где была ободрана грубая кора и проступило что-то похожее на кость.
Место крушения.
Куски самолета рассыпались повсюду: и на земле, и на деревьях, одно крыло отделилось от корпуса и отлетело на несколько метров. Выглядело в точности как должно выглядеть место крушения, осколки прямо-таки художественно разбросаны во все стороны, как в кино. У меня мурашки побежали по коже: как мы все остались целы, просто невероятно. Но прочие члены клуба «Завтрак» уже весело карабкались на корпус, лезли в пустой салон по разодранным кожаным сиденьям, словно в парке аттракционов. Нужно было срочно их дисциплинировать.
— Первым делом ищем еду и напитки! — крикнул я. — Потом багаж. И присматривайтесь, нет ли острых предметов, оружия, инструментов.
Багажа нигде не было видно.
— Может быть, багажный отсек упал в другом месте, — высказала предположение Ли.
— Хоть бы ручной багаж отыскать! — заныла вконец разочарованная Пенкрофт. — У меня там вся косметика.
Но искали мы не вовсе впустую. Иган подобрал стопку картонных карточек с золотым логотипом «Океанских авиалиний» и роскошным меню под логотипом.
— Это обнадеживает! — сказал я. — Давайте поищем, где у них вся эта еда.
И тут я услышал со стороны голос — голос Флоры, она что-то выкрикивала снаружи, вдали от салона. Звучало примерно как «Кпит! Кпит!», и я испугался, не случилась ли с ней беда, выбрался из салона, предоставив всем остальным заниматься охотой и собирательством, побежал, продираясь сквозь деревья, к Флоре. Она стояла на небольшой полянке и указывала вверх:
— Кокпит!
Точно: кокпит висел невысоко на дереве.
Флора двинулась вперед как сомнамбула. Я обхватил ее сзади рукой, словно ребенка, неосторожно выбежавшего на проезжую часть.
— Стой! — сказал я.
Она обернулась и уставилась на меня.
— В чем дело?
— Пилот, — пояснил я. — Мы-то упали и каким-то образом уцелели, и я пока не понимаю, как это вышло, но пилот, я уверен, был пристегнут к сиденью. И это значит… — Я отвел взгляд, страшась смотреть ей в глаза. — Он все еще там.
Постепенно до нее дошло.
— О! — Еле выговорила она.
— Угу… Так что давай сначала я посмотрю, о’кей? — привычное «о’кей» выскочило само.
Флора нервно облизала губы:
— О’кей.
Я пересек поляну, в брюхе словно огонь полыхал. С чего я взял, что справлюсь с видом мертвеца лучше, чем Флора? Может, она-то при своей любви к готике и дэт-металлу как раз и была готова иметь дело с трупом, но я почему-то просто не мог допустить такого. Моя мама, хоть и феминистка, обожала в мужчинах рыцарство и ждала, что мы с папой придержим ей дверь и потащим тяжелые чемоданы. Она всегда утверждала, что «эти две концепции вполне совместимы». Наверное, рыцарство и заставило меня лезть на то кривое дерево и в кабину, где меня вполне могла поджидать встреча с погибшим пилотом.
