Я даже выцарапал с помощью стамески, сделанной из подлокотника кресла, цифру 1 на одном из столбов крыльца, а Флора довольно удачно изобразила под ней Губку Боба, Сквидварда и Патрика, воспользовавшись одним из крючков, которые мы понаделали. Она трудилась сосредоточенно, уткнувшись носом в столб, — наверное, она и правда станет мастером тату, когда вырастет.
Пока она возилась, я поспешил к кострищу, чтобы развести огонь. Чуть не опоздал: солнце висело уже совсем низко, к тому же трава не совсем просохла после дождя. Но вскоре огонь разгорелся, освежеванный и выпотрошенный козел начал жариться и по дюнам разнеслись великолепные, будоражащие аппетит ароматы.
Строители — то есть Джун, Миранда, Флора, Ральф и я — собрались на ужин. Игроки в крикет все еще отсутствовали, но вскоре и они подоспели. Я следил за ними, скосив глаза над стейком из козлятины, есть сразу расхотелось. Себ навис над нами, я прямо-таки слышал, как урчало у него в животе.
— Дайте мяса! — рявкнул он, словно из каменного века явился.
— Утомились целый день гонять мячик? — поинтересовался я. — Крикет, конечно, много сил отнимает.
Сердце у меня колотилось, но я сосредоточил взгляд на стейке и упорно продолжал:
— Но куда больше сил пошло на строительство дома. Уж поверьте мне. Все они подтвердят. — Я кивнул на товарищей-строителей.
Наступил момент истины. Никто не оторвался от еды. Здорово Себ обозлил ребят, отказавшись участвовать в общем деле. В Осни он хотя бы присматривал за своими приближенными, а здесь и того не делал, и это могло дорого ему обойтись.
— Миранда? — протянул он. — Ну же, малыш?
Последний патетический призыв. Я оглянулся на Миранду. Если она сдастся и поделится с ним едой, я проиграл. Тогда мой запрет утратит силу, моему правлению конец, Себ будет целый день играть в крикет, черт, да он хоть в блошки может играть, если захочет, раз подружка готова кормить бездельника. Но Миранда прикрыла свою еду руками, как школяр прикрывает экзаменационный лист, не позволяя соседу списать.
— А давай ты сначала поработаешь — завтра, малыш? — предложила она.
Себ окинул нас яростным взглядом, но теперь уже все мы таращились на него одинаково пустыми и равнодушными глазами. Сердце мое ликовало. Ребята на моей стороне.
— Чтоб ты треснул! — буркнул Себ. Слишком громко, словно обиженный ребенок. Явно утратил власть над собой. — Чтоб вы все передохли!
И он зашагал куда-то в сторону леса, яростно раздвигая ветки моим посохом.
Гил мгновение помедлил в нерешительности, потом развернулся на пятках и поспешил вслед за Себом.
И вроде бы только Флору немного обеспокоил их уход.
— Что же они есть будут? — протянула она, когда эти двое скрылись в темноте.
— «Пусть едят пирожные», — процитировал я.
25
Бунт Лоама
Себ и Гил не вернулись. Настало утро, а их не было. Где они разбили свой лагерь? Явно далеко от нашего. И я понятия не имел, что они задумали. Одно было ясно: жрать им придется ягоды Бакета, больше мы на острове пока не видели ничего, что можно было бы употреблять в пищу в сыром виде. А разжигать огонь умел только я. Ягоды Бакета на вкус словно грязь, а если их переесть, заработаешь спазмы в желудке, но больше этой парочке ничего не раздобыть. Я был уверен: день-два на диете из ягод Бакета, и они вернутся, разве что им удастся как-то раздобыть один из тех зеленых кокосов, похожих на гонады. При этой мысли мне поплохело.
Хотя я был уверен, что мятежники вернутся, их мятеж означал, что моя власть колеблется. Когда Флетчер Кристиан поднял бунт на «Баунти» и отнял корабль у капитана Блая, виноват был не Кристиан. В бунте всегда виноват капитан: значит, он утратил лояльность своих людей. Это капитан Блай прошляпил, раз дело дошло до бунта, вот что я думаю.
И еще больше, чем Себ, меня беспокоил Гил. Я был уверен: это он подначивает Себа. Гил вполне мог и сам сделаться вождем: задохлик, подчинивший себе чужую безмозглую силу. В Играх он был почти так же слаб, как я, но я начал подозревать, что зато Гил вполне себе умен. Взять хотя бы то сравнение с Томасом Бекетом. Большинство наших сверстников и не слыхивало про Томаса Бекета. При виде парня с посохом большинству на ум приходит Гендальф. Большинству — но не Гилу. Гил упомянул святого XII века, чей культ связан со многими реликвиями, в том числе с посохами для паломников. В Осни я, как и все, сбрасывал Гила со счетов, как плохого спортсмена, и не присматривался, насколько он умен. Так ведь и меня все списывали в утиль, потому что я не спортсмен. А я чертовски хорошо знал, как я умен. Так, может быть, Гил научился манипулировать Себом? Может быть, Гил — мой Флетчер Кристиан?
Завтрак прошел довольно уныло. Оставшиеся члены клуба молча поедали обернутое в листья мясо. В наших рядах зрело недовольство, и козлятина казалась не так вкусна, как прежде. Закончив, я обтер ладони о песок и сказал:
— Ладно, пошли на охоту.
Все скривились:
— Опя-ать?
— Мне та-а-ак это надое-е-ело. — Джун до бесконечности растянула гласные.
— Приходится охотиться каждый день, — сказал я. — Холодильника у нас нет. Мы на необитаемом острове, а не в супермаркете.
— Верно, бро! — подхватил Ральф. — Так что нечего козлить.
Все рассмеялись — но над его шуткой, не моей.
— Ха-ха! — мрачновато произнесла Миранда.
Какая-то в них происходила перемена. Пали духом. Небось кое-кто про себя уже думал, как устроились Себ и Гил. Не видя их перед собой, легко было вообразить, что эти двое угощаются бургерами, нашли себе тучные пажити. Надо было срочно подбодрить мое воинство.
Я сказал:
— Хорошо, пусть не охота. Для разнообразия давайте порыбачим.
Мы отправились в Голубую лагуну. Без посоха я чувствовал себя все равно что голым, но другую палку искать не стал. Мне нужна была именно эта. Она стала для меня символом. Да, Гил не ошибся, помянув старину Томаса Бекета. Случайная дубинка превратилась для меня в своего рода святыню, символ власти над островом. Без нее мне чего-то не хватало, я все время ощущал пустоту в руке. А Себ, должно быть, использует ее сегодня как клюшку в хоккее или фехтует ею. При одной мысли об этом кровь закипала.
Но поход в Голубую лагуну поднял мне настроение, как и всем нам. Это было правильное решение. Я предоставил всем свободное время, мы отлично поплавали, напились вволю и постирали одежку, пропотевшую накануне на стройке. Миранда не баловалась, как все прочие, а целенаправленно плавала взад-вперед, ее натренированные мышцы легко вошли в привычный ритм. Офигенно прекрасное было зрелище, как она плыла. Сильные загорелые руки рассекали воду. В своей стихии, настоящая русалка. Потом она поднялась из воды, сверкая и переливаясь, и я поскорее захлопнул рот и пожалел, что не могу подать ей полотенце или что-нибудь еще.
