Хорошая идея всегда приносит не одну пользу, а несколько. В данном случае прекрасным побочным эффектом от применения к Ральфу такого метода было бы (как я надеялся) решение еще одной серьезной проблемы, с которой я столкнулся: проблемы моего зуба. Зуб, расколовшийся от удара Себа, меня беспокоил с первого дня пребывания на острове. Я невольно то и дело облизывал кончиком языка острый край, как будто инспектировал состояние и размеры дыры. После удара совсем не было больно — то есть болел синяк, но не зуб, — вот я и не сходил к дантисту, сколько мама меня ни уговаривала. А на острове зуб разболелся и теперь уже дергал всерьез. Днем я еще как-то мог не обращать на него внимания, разве что становился малость раздражительным. Но по ночам просто кошмар. Я лежал без сна, таращась на чужие южные звезды, зуб пульсировал, всем моим сознанием завладевала боль. А когда я все-таки кое-как засыпал, мне снились нелепые ужасы, будто мой зуб увеличивается втрое и уже не помещается у меня во рту, как у пучеглазых игрушек фирмы «Pop». Совсем плохо становилось, когда я ложился: мой череп превращался в барабан. В итоге я устраивался полусидя, полулежа, опираясь на груду камней, которую специально для этого сгреб и сверху засыпал травой — можете себе представить, каково мне на ней лежалось. Разумеется, я не мог сомкнуть глаз, а от недостатка сна становился еще более раздражительным и еще хуже справлялся со всем тем, что каждый день требовалось делать ради всех нас, — то охота, то рыбалка, и непременно разжечь костер.
Два примечания. Во-первых, у раздражительного руководителя и народ несчастлив. Спорю на что угодно: у старика Гитлера все время болели зубы. Во всяком случае, вел он себя так, словно они все время болели. Или учителя, у которых вечно плохое настроение. Встречали таких? Когда на тебя то и дело рявкают, особого желания слушаться не возникает. Куда охотнее выполняешь то, что велит улыбчивая и ласковая учительница.
Во-вторых, и это было для меня куда страшнее — зуб, вполне вероятно, нагноился, а это опасно. Я хорошо помнил, как видел у ортодонта модели зубов, снаружи белые, и в разрезе показано, как они устроены внутри, дентин и нервы и прочее. Видимо, от удара Себа эмаль треснула и остался лишь тоненький внешний слой, прикрывавший то, что внутри. И день за днем на острове, где мы обходились без зубных щеток, остатки внешнего слоя разрушались, и дыра дошла до нервного окончания. А если я не ошибся и в том, что зуб начинает гноиться, то я мог расхвораться всерьез или даже умереть.
(Примечание на полях: если бы я умер, то и всем остальным конец бы пришел, потому что спасатели, похоже, к нам не спешили. Не то чтоб меня так уж волновала их судьба, это так, к слову. Какое-то время они бы продержались на воде и ягодах Бакета, но почем знать, как на острове сменяются сезоны, — в любой момент могло похолодать или начались бы проливные дожди, без огня ребятам пришлось бы несладко. Разве что я успел бы сделать предсмертное признание. Представилось, как я, весь зеленый, раздувшийся от гноя, шепотом передаю драгоценную тайну огня, вкладываю стекла от моих очков в руку Флоры и своими почерневшими и распухшими пальцами напоследок сжимаю ее пальцы, чтобы стекла не выскользнули. Почему Флоре? Толком не знаю, просто она казалась наиболее разумной. И к тому же в первый школьный день она вернула мне очки, так что в этом была бы своего рода поэтическая справедливость. Однако я не собирался разыгрывать такой сценарий, ведь я только что получил целый остров. Спасибо, но нет.)
Итак, нужно было найти лекарство, а то вся моя великая битва за власть пропадет втуне, и я не буду больше королем острова, я окажусь в самом низу пирамиды, как в Осни. Окажусь самым слабым в стаде, тем, кого буйволы оставляют на съедение, когда за ними хищно крадутся в высокой траве львы. Но пока что я не думал сдаваться. Я окинул взглядом Изумрудный лес, зеленую чашу растительности у подножья Монте-Кристо. Наверняка в ее зеленой сердцевине имеется целительное средство, и Ральф — тот самый парень, который сумеет это средство найти.
28
Корабельный врач
— Ральф! На минутку.
Ральф зашагал ко мне по пляжу — развинченная походка, драный прикид рэпера.
— Да, бро?
— Линкольн.
Он пожал плечами.
— Па-ардон, босс.
— У меня болит зуб.
— И?
— Иди поищи что-нибудь, что поможет. — Я решил не признаваться в своем тройном утреннем страхе. Незачем ему знать, как я ослаб. — Прежде всего обезболивающее, а то он прямо замучил меня. А еще, — добавил я как бы между прочим, будто не придавая этому особого значения, — хорошо бы что-то вроде антибиотика на случай, если попала инфекция.
Ральф прищурился на солнце.
— Что-то вроде антибиотика? Что, например?
— Откуда мне знать? Ты у нас Уолтер Уайт
[20]. Какую-ни-будь кору. Аспирин же добывали из коры сосны, верно?
— Белой ивы.
— Что?
— Аспирин получают из коры белой ивы, — пояснил он. — Усек, бро?
— Вот и отлично. Поищи белую иву.
Он почесал в затылке. Переступил с ноги на ногу в песке.
— Э, ну. Типа того.
Он не собирался добывать для меня лекарство.
— Ральф, — заговорил я, — по-моему, остров предоставил нам шанс стать теми, кем мы должны стать. Обнаружить свое лучшее я. Ты ведь немножко занимался химией, там, дома?
Ральф снова пожал плечами, но я видел: мой вопрос ему польстил.
— Делывал кой-кому кое-чего. Варил зельишко. Сам знаешь.
— Именно! А здесь ты сможешь стать… — На миг я призадумался. — Стивеном Мэтьюрином.
— Это еще кто?
— Ты что, не читал ни одной книги Патрика О’Брайана?
Ральф цвиркнул зубом на этот свой тупой «уличный» манер.
— Не, бро, — сказал он. — Брехать ни стану. Книг в руки не беру.
Я присмотрелся к нему, словно впервые в жизни. Это многое объясняло.
— Стивен Мэтьюрин — ботаник и врач. Он дружил с капитаном корабля и отправился с ним вместе в вояж, нашел новые виды животных и открыл новые лекарства и тому подобное. Вот кем ты мог быть стать, Ральф. Пестик и ступка у тебя при себе. Орудия твоего ремесла.
— Какого ремесла?
— Корабельного врача.
— Корабельного врача? — Он вдруг широко ухмыльнулся. — Звучит подходяще.
— А еще, Ральф, бросил бы ты этот уличный говорок. Никого ведь этим не обманешь.
Он помолчал немного, меряя меня взглядом. Потом распрямил плечи:
— Как скажешь.
— Ступай за лекарством.
