— Сегодня ты дежуришь.
— И что это значит?
— Заберешь мою еду у костра, положишь на лист-тарелку и принесешь мне в Бикини-Боттом. Подашь мне на стол.
— А что потом?
— Потом ты получишь ужин.
Она пожала плечами:
— О’кей.
Это слово — некогда знак моего рабства — теперь музыкой звучало в моих ушах.
— Да, вот еще что, Миранда.
— А?
— Надень юбку.
— Юбку?
— Ну, ты знаешь. Дивную юбку. — Я сам удивился, когда эти слова слетели с моих губ. Но так я мысленно именовал эту юбку с тех самых пор, как увидел ее на Миранде во время перелета. — То есть… от Миссони. Ты была в ней в первый день.
— Рехнулся, что ли?
— Хочешь получить ужин? Или как?
До нее дошло.
Не знаю, где она все это время прятала юбку, но в Бикини-Боттом Миранда явилась в ней. Выглядела офигенно, с облегающим верхом, длинные светлые волосы разметались. Она внесла широкий лист с первым блюдом — рыбным. Я сидел на своем тронном кресле во главе стола. Миранда поставила передо мной рыбу и отступила на шаг.
— Дальше что?
— Постой тут.
И пока я разделывался с рыбой, Миранда стояла у стены, возле алтаря, где при свете лампы с рыбьим жиром испускал мощное сияние мой зеленый кокос. Казалось бы, мне должно было стать неловко, но я упивался властью и славой. Ни одна еда в моей жизни не доставила мне подобного удовольствия.
Управившись с первым, я послал Миранду обратно к костру за моей долей козлятины, и пока я ел мясо, Миранда все так же стояла наготове — теперь уже возле двери, руки в боки, вид скучающий. Она вздыхала, надувала губы, но для первого раза вышло неплохо. А над ее манерами поработаем в следующий раз. Когда я доел козлятину, Миранда снова спросила:
— Дальше что?
— Теперь садись и ешь.
— Здесь?
— Ну да.
Она сходила за едой, устроилась за столом, подальше от меня, на маленьком табурете. Я успел доесть и теперь спокойно мог наблюдать за ней.
Фактически я ужинал с девушкой, впервые ужинал с девушкой. И не с первой попавшейся, а с Мирандой Пенкрофт. Разговор, правда, у нас никак не клеился, но в этом, подумал я, не только моя вина. Миранда тоже не мастер светской беседы. Она общалась смайликами и аббревиатурами, всеми этими «имхо» и «лол». Но я учусь. Я уже понял: чтобы человек разговорился, нужно спросить его, что ему нравится.
— Ты думаешь заняться плаванием? После Осни?
Наконец-то она посмотрела мне в лицо.
— Да. Как Реббека Эдлингтон.
— Кто?
— Она участвовала в Олимпиаде две тысячи восьмого года, я тогда совсем маленькая была. Потрясающая британская пловчиха, выиграла две золотые медали.
Ага, и я припомнил.
— Тогда я и поняла, что тоже хочу стать пловчихой, стать похожей на нее.
— Не во всем похожей.
— Это еще почему? — ощетинилась Миранда.
— Ну, ты выглядишь… а она… она не очень-то.
— Она великолепна! — Миранда была предана своему кумиру.
— Но в интернете ее здорово травили, потому что она… она…
— Страшненькая?
Вот и хорошо, что это слово произнесла Миранда, а не я.
— Какое значение имеет внешность? Она — великая спортсменка.
— Эй! — Я вскинул обе руки. — Я согласен. Я думаю…
Я запнулся.
— Что ты думаешь?
— Думаю, ужасно травить человека в интернете. Обзываться. Когда тебе говорят, что такому уроду лучше не жить.
Она посмотрела на меня, почти сомкнув ресницы. Я не спускал с нее глаз.
— Прости, — сказала она. — Мне не следовало так поступать. Ты вовсе не урод. Ты вполне симпатичный.
Разумеется, я не пропустил мимо ушей комплимент. Первый в моей жизни от женщины, с которой я не состоял в родстве. Но мне требовалось все выяснить.
— А зачем ты поступала так?
Она уставилась на свои ладони и не отвечала. Я сам угадал ответ:
— Ты так поступала со мной, чтобы другие не сделали этого с тобой. — Я не сумел скрыть удивление, и оно прозвучало в моем голосе. — Потому что, хотя выглядишь ты словно ангел, внутри тебя терзает неуверенность.
Она пожала плечами:
— Видимо, так.
Я мог бы пойти дальше. Мог бы под орех ее разделать за то, как она обращалась со мной. Но вопреки всему, мне по-прежнему хотелось быть с ней, так что я оставил опасную тему из реального мира и подменил ее гипотетическим вопросом:
— Что бы ты предпочла: быть олимпийской чемпионкой или сказочной красавицей?
Видно было, как Миранда непривычна к философским вопросам, но она добросовестно обдумала ответ:
— Не знаю.
— Впрочем, тебе и выбирать не надо.
Она улыбнулась и коснулась моей руки:
— Спасибо.
Так я выяснил еще кое-что: она тоже любила комплименты. Я попробовал запустить еще один:
— У тебя точно все получится.
— Может быть, — сказала она, убирая руку. — Я немножко форму потеряла тут.
Я выпрямился.
— Можешь сейчас поплавать, если хочешь.
Она тоже резко выпрямилась:
— Честно?
— Конечно.
Теперь-то я мог проявить великодушие.
Миранда улыбнулась, буквально просияла и выбежала на залитый лунным светом серебристый песок. Пока я успел ее нагнать, она уже стянула с себя Дивную юбку и оставила ее на песке, словно сброшенную кожу. Затем и топ сняла и в одном белье нырнула в волны. Немножко поплавала вдоль берега, удивительно, как быстро, сильно она гребла, разбивая ударами лунную дорожку, что соединяла меня с горизонтом. Понаблюдав немного, я махнул ей рукой.
— Эй! — крикнул я. — Давай не только кролем.
Она выбралась на отмель и встала, нижняя половина тела в воде, верхняя над водой, кожа гладкая и блестящая, как у тюленя.
— Что?
Мне мало показалось любоваться, как она рассекает туда-сюда. Хотелось чего-то… поживее.
— Можешь изобразить, как на Олимпийских играх, когда руки и ноги высовывают из воды?
Она поковыряла пальцем в ухе, словно была не уверена, правильно ли расслышала.
— Синхронное плавание? Это не мое. У меня фристайл.
— Попытайся, — сказал я вежливо, но с металлом в голосе. Не просьба, приказ.
