— Реквизит, — сказала мама. — Если бы вы разобрали самолет, нашли бы внутри все нужные детали, даже двигатель, но летать он не мог. Никогда не летал. Часть декорации, как и всё на острове. Но все части на месте и аутентичные.
— Не все, — возразил я. — Не было ни лобового стекла, ни иллюминаторов.
— Да. Ты большой молодец, что обратил на это внимание. Мы думали, ты решишь, что окно вылетело при падении. Но ты прав: лобовое стекло самолета не может выпасть.
— Зачем вы его убрали? Боялись, что мы порежемся осколками?
— Не в этом дело. Мы хотели, чтобы твои очки были единственным куском стекла на острове. Поэтому и стаканы убрали.
Совсем сбили меня с толку.
— Но зачем?
— Потому что мы хотели, чтобы у вас был только один инструмент для разжигания костра. Твои очки пригодились в качестве зажигательного стекла, ты это быстро сообразил. Мы хотели посмотреть, что произойдет, когда орудие власти окажется в руках одного человека. Мы знали, что уж ты-то догадаешься, как развести огонь, ведь ты столько читал робинзонад. Но результат был непредсказуем. Вы могли договориться и развести огонь всей командой. Или, наоборот, кто-то из ребят мог отнять у тебя очки. Но вышло так, что знание, умение и орудие оказались все вместе в руках одного человека — в твоих руках.
— А раз ты сумел развести костер, — продолжил ее рассказ папа, — мы убедились, что вы сумеете приготовить ужин. Однако у костра есть и другие функции.
— Тепло?
— Да, и эта. Но и кое-что еще.
Я нахмурился.
Мама подалась вперед. Лиф ее платья был зашнурован бечевками с крохотными колокольчиками на концах, они позванивали при каждом ее движении.
— Ты же перечитал все книги про Робинзонов. Сам и скажи. Ответ уже вертелся на языке.
— Сигнальный костер.
— Ты ни разу не попытался развести костер на вершине горы. — Это не было вопросом, это было диагнозом. — Не пытался подать сигнал, построить лодку или плот. Любопытно.
Они уставились на меня с пугающе одинаковым выражением лица. Словно я им не сын, а подопытный субъект.
Отговорка была наготове:
— Я полагался на черный ящик.
— Пока не разломал его и не убедился, что это — реквизит. Как я мог забыть, что они все время следили за нами?
— Далеко не в первый день.
— И все же после этого ты не спохватился, что надо подать сигнал. Почему?
— Мы поняли, что нас снимают, значит, рано или поздно за нами прибудут спасатели.
— Нет, это вы узнали спустя несколько недель. А в промежутке — почему ты не разводил сигнальный костер?
Я не нашелся с ответом и задал встречный вопрос:
— Почему черный ящик оказался пустым внутри? Вы же могли засунуть туда передатчик, провода, и мы бы не узнали, что он ненастоящий.
— Именно. Мы хотели, чтобы этот обман обнаружился. Чтобы вы искали другие способы спастись, не полагаясь на помощь извне. В этом была цель эксперимента: чтобы вы нашли возможность выбраться, — пояснил папа. — И ведь все получилось, верно?
— Вы же не были совершенно беспомощны, — подхватила мама. — У каждого из вас была даже «роскошь», как мы это назвали.
В мозгу у меня щелкнуло. В «Дисках необитаемого острова» участнику сверх восьми записей разрешалось взять с собой любой предмет роскоши, который мог облегчить существование на острове.
— Мы провели подробные собеседования с родителями всех детей и составили психологические портреты участников. Каждому из «потерпевших крушение» оставили один предмет, кроме той одежды, в которой они отправились в путь. По возможности этот предмет соответствовал личности участника.
— Какие предметы? У кого из нас какая была роскошь?
— Сам и скажи. Я призадумался.
— У Себа — фитнес-браслет. — Само собой, он же фанатик спорта. — У Джун скрипка.
— Верно.
— У Ральфа ступка и пестик. Для… для лекарств.
Я поскорее вытряхнул из головы мысль о тех средствах, которыми потчевал меня Ральф.
— А у Миранды?
— Юбка.
Дивная юбка, ага.
— Много от нее пользы на острове, — фыркнул я.
Папа как-то особенно внимательно посмотрел на меня:
— Разве она не пригодилась?
Я залился краской и поспешно продолжал:
— У Гила?
— Ручка. Та самая, которой ты нарисовал карту и записал любимые мелодии каждого.
— А у Флоры?
— Бутылка.
— И у меня очки.
— Разумеется, у вас оставались смартфоны, — уточнила мама, — но мы знали, что аккумуляторы разрядятся в первый же день и сотовой связи на острове нет. Могли бы пригодиться только скачанные приложения, для которых не требуется интернет. Например, ты мог бы использовать компас, но все, что удалось бы с его помощью выяснить, — где север, где юг. Без интернет-приложения установить долготу и широту невозможно.
— Без телефонов у вас оставалось по одному предмету роскоши у каждого, и вам предстояло придумать, как их применить. В основном ты очень эффективно ими распоряжался.
— С помощью браслета Себастьяна ты вычислил широту и долготу, — подхватила мама. — Струны от скрипки Джун превратились в леску.
— С бутылкой занятно, — вставил свое слово папа. — Мы думали, вы будете в ней носить воду из озера. Но ты предпочел бросить ее в море с запиской.
Я заерзал.
— Я решил, поскольку озеро всегда под рукой, будет полезнее, ну, позвать на помощь… чтобы нас спасли…
Голос мой замер. Хоть бы они уже слезли с этой темы. Неужели им известно, как я поступил с запиской?
Родители оценивающе посмотрели на меня.
— Хм… — начал папа, но, к счастью, мама перебила его.
— Важно и то, что у вас было с собой, и то чего, не было. В самолете, как ты заметил, не было стекол. Не было обуви, то есть шнурков, которые можно было бы использовать для рыбалки. Таким образом каждый предмет роскоши оставался уникальным. Мы стремились максимально ограничить ваши ресурсы, как если бы вы в самом деле потерпели крушение. Твои очки — единственное стекло, струны Джун — единственные прочные нити. И мы были уверены, что вы справитесь.
— Как вы могли это знать?
— Потому что мы создали этот остров. Человек может продержаться три минуты без воздуха. Три дня без воды. Три недели без пищи. Мы обеспечили вас едой и питьем на первые сутки — тележкой в самолете. Маленькие баночки колы и чипсы. И еще вы получили обломки самолета, из которых вы сделали инструменты, построили убежище.
— Тележка, — повторил я. — Больше еды на борту не было?
