– Знаешь, как говорят? Седина в бороду – бес в ребро. А тут такая красавица в секретаршах!
– Я вообще-то здесь, – не выдержала Катерина.
– А тебя никто не спрашивает, – отрезала Кабаниха. – Ты – мужнина жена. Ты потому и рожать не хочешь, что воли тебе много.
– Я – не хочу?! Да я только и делаю, что по врачам хожу!
– А может, ты по этому вашему инету таблетки противозачаточные выписываешь? – зло прищурилась свекровь.
– Как у вас только язык поворачивается, Мария Игнатьевна! – не выдержала Катерина. – Вы ведь все мои звонки ежемесячно проверяете! Да ни одна посылка мимо вас не пройдет! Ни одна почтовая квитанция!
– Я тебе сколько раз говорила называть меня мамой! Мамой, слышишь?! Так положено. Девка ты легкомысленная, и скажи мне спасибо, что я не даю тебе свернуть на скользкую дорожку. А не то пошла бы ты по рукам. Недаром ведь говорят: рыжая – бесстыжая.
– Мария Игнатьевна!
– Опять?!
– Вы можете проводить меня без скандала? – не выдержал Тихон.
– А ты вели жене, пока тебя здесь нет, дома сидеть, а не по набережной шастать.
– Так вы же меня сами туда посылаете вместе с Варей, Ма… ма, – выдавила из себя Катерина. – Но, похоже, вам ничем не угодишь.
– Роди – и угодишь.
– Как же! Все равно найдете к чему придраться!
– Глаша? Наконец-то! – обрадовался Тихон, видя, как горничная спускается по лестнице с тяжелым чемоданом. – Ну, все, я поехал.
– Тиша! – кинулась ему на шею Катерина.
– Притворщица, – покачала головой Мария Игнатьевна.
Катерина разрыдалась.
– Долгие проводы – лишние слезы, – и Кабанова первой шагнула к дверям. – Ты, Катька, здесь оставайся. Нечего на людях на муже виснуть.
– Я только до калитки, – заикнулась было Катерина.
– До калитки мать проводит.
И они с Тихоном вышли за дверь.
– Ну что? Уехал? – перевесилась через перила Варя. И удивилась: – Катька, ты что, плачешь? Радоваться надо!
– Да чему радоваться?
– Идем ко мне, пошепчемся, – заговорщицки подмигнула Варя.
Катерина нехотя поднялась наверх. На сердце было неспокойно. Мужа она не боялась. Да какой из Тихона муж? Дикой в кабак позовет – и Тихона след простыл. И мать ему почему-то не запрещает с мэром в барах сидеть. Нет, никогда не ограничивал Тихон Кабанов свободы своей красавицы-жены. И не ревновал ее.
Всевидящее око свекрови было, конечно, реальной угрозой, но и тут Катерина нашла бы, что сделать, чтобы этого надзора избежать. Пока муж был дома, и совесть ее была чиста, и сердце билось ровно. Она уже привыкла так жить. Сидеть вечерами в своей комнате с книжкой, ждать, когда Тихон вернется. Радоваться тем редким минутам, когда они вместе, наедине, и когда муж трезвый. Все женщины в Калинове так живут. И это огромное счастье, что муж есть! Сколько их, безмужних, в маленьком провинциальном городке? Старых дев, разведенок.
Но Борис был другой. Не такой, как все калиновские парни, и даже не такой, как Кудряш. Того Катерина боялась до смерти. Сама не могла объяснить своих чувств. Она прямо леденела, когда к ней подходил Иван, хотя он рук не распускал, разговаривал с ней ласково, а когда она еще не была замужем, дарил цветы, шоколадки, звал покататься на машине. И в гости зазывал.
Но она не пошла. Лучше уж за Тихона замуж! Хотя ведь и Кудряш ее звал. Не пошла. Никто об этом не знал, потому что никто бы ее не понял. А Катерина не смогла бы объяснить, почему красавец и дамский любимец Ваня Кудряш внушает ей такой ужас.
И если бы в Калинове не появился Борис, она бы смирилась. Так и жила бы, постепенно старея и опошливаясь, словно медленно погружаясь в болото. И вот уже мозги превратились в болотную жижу, которая, чавкая, поглощает бесконечные мыльные оперы, пустые ток-шоу и безликие, не трогающие душу новости. И нет ни единой своей мысли, какой-то новой, оригинальной идеи. Нет ни единого проблеска, ни одного окошечка в затянувшей сознание болотной ряске. Полное отупение.
Но вдруг Катерина очнулась. Ведь Стасов уже больше месяца словно искал ее по всему городу. Она и боялась выходить из дома, и не могла усидеть за высоким забором. Ее душа была там, на пыльных калиновских улицах, по которым ласточкой летала красная спортивная машина, каких никогда еще не видели в Калинове. И в мечтах Катерина сидела рядом с Борисом, ее густые медные волосы развевал ветер, лицо раскраснелось от поцелуев, и она тоже чувствовала себя птицей. Она летала! Это было такое пронзительное счастье, такое невыразимо далекое и в то же время такое сказочно близкое, ведь Борис ее тоже искал. Он ее ждал.
«Да разве я не женщина?!»
– Муж уехал, муж уехал, муж уехал, – пропела Варя, кружась по комнате. – Вот оно, короткое женское счастье! Самое время, Катька, загулять!
Она молчала.
– Что молчишь? Подойди сюда! – позвала ее Варя.
Они, обнявшись, встали перед зеркальным платяным шкафом.
– Что ты видишь? – требовательно спросила Варя.
– Две хорошенькие девушки, – улыбнулась Катерина.
– Ой, лукавишь! Меня даже хорошенькой с трудом можно назвать, а ты, Катька, – настоящая красавица! Таких и в Москве – раз-два и обчелся.
– Не преувеличивай.
Катерина смущенно отвела глаза.
– Нет, ты смотри! – велела Варя.
Она была почти на голову ниже, чернявая, кургузая, как и большинство калиновских девчонок. Разве что глаза были яркие, кабановские. Взгляд, который заставляет цепенеть, столько в нем жестокости и какого-то особого знания. О том, что творится у человека в душе. И жажды поработить его, навязать свою волю. О том, что Варя очень умна, догадывались немногие, но в том, что хитра, никто не сомневался. Это же надо! Почти окрутила Кудряша! Уж точно не одни кабановские деньги здесь все решают.
Катерина на свое отражение в зеркале смотреть боялась. Ей все время казалось, что это мираж. Фея пустыни, сияя огненными волосами и обещая утоление жажды в своих родниковых глазах, была так невесома, так обманчиво хрупка с этой своей тончайшей белой кожей и еле заметными веснушками, что смотреть на нее было страшно. Вся она была какая-то нереальная. Уж точно неземная.
«А есть ли я? – с испугом думала Катерина. – Это лишь оболочка, которая осталась на земле после той роковой грозы. След молнии всего лишь…»
Но она с детства была фантазеркой.
– Даже я на тебя засмотрелась, – улыбнулась Варя. – А ведь Борис видит то же, что и я. И он – мужчина. Понятно, что все его мысли о тебе, – подмигнула ей Варя. – Так же, как и твои о нем. Вы ведь жить друг без друга не можете, голубки. Ну и зачем себя так мучить? – И, воровато оглянувшись на дверь, она достала из-под подушки мобильный телефон. – На, держи.
