– Ты очень уж высокого мнения об ее умственных способностях. Мать поймет, да. Но завтра это уже не будет иметь никакого значения.
– Почему?
– Потому что матери будет не до нас.
Встали рано. Мария Игнатьевна с Глашей по обязанности, Катерина по привычке, ну а Варя – по каким-то своим причинам, которых никто не знал. Поэтому домашние с удивлением смотрели на зевающую Варю, которая заказала себе крепкий кофе и теперь тосковала над дымящейся чашкой, изо всех сил пытаясь проснуться.
Дни в зените лета были такие длинные, что до конца стемнеть не успевало. Только-только догорел закат, как на еще не успевшие остыть угли падала зажженная спичка первого солнечного луча, и небо снова начинало багроветь, постепенно наливаясь жаром. Так было и сегодня. Рассвет ясно дал понять калиновцам, что день будет знойным и ветреным, опять без дождя.
Обычно Варю приходилось будить, она любила поспать. Но сегодня спустилась к завтраку чуть ли не первой.
– Ты не заболела? – насмешливо спросила Мария Игнатьевна. – Или так дорожишь каждым мгновением моего отсутствия? Ждешь, когда я уеду, чтобы отправиться по своим делам? А «дела» об этом знают? Или до полудня будут спать? Ключами-то от дома тебя осчастливили или под окном стоять будешь? Вижу – осчастливили, выслужилась.
– Ты, как всегда, проницательна, мама, – невозмутимо ответила Варя.
– Не беспокойся, за тобой присмотрят… Ну, пора, – Мария Игнатьевна встала. – Надеюсь за два дня управиться, так что вы тут без меня не расслабляйтесь.
Варя безразлично смотрела в окно, но Катерина заметила, что золовка сильно нервничает. Варя, казалось, чего-то напряженно ждала. Со второго этажа спустилась Глаша, неся тяжелый чемодан. Сцена была один в один как в день отъезда Тихона.
– Не стоит меня провожать и желать счастливого пути да скорейшего возвращения, – сурово сказала Мария Игнатьевна. – Я прекрасно знаю, что вы обе рады моему отъезду. Оставайтесь в доме, – это прозвучало, как приказ. – … Что это? – Кабанова прислушалась. – Никак, машина подъехала? Я никого не жду.
– Ворота открываются, – с удивлением сказала Глаша. – Кто велел?
– А ну… – Кабанова ринулась в холл, где была камера видеонаблюдения. Глаша за ней.
– Начинается, – тихо сказала Варя. – Слава богу, успели!
В холле Кабанова буквально столкнулась с охранником. Вид у него был взволнованный и виноватый.
– Там, там, там… Мария Игнатьевна, там – полиция! – наконец выговорил он. – Пришлось открыть.
– Я и сама вижу, что полиция, – отчеканила Кабанова. Глядя на монитор, висящий справа от входной двери, Мария Игнатьевна напряженно смотрела, как въезжает во двор полицейская машина.
Видать, дело было важное, потому что рядом с водителем сидел сам Краснов. Кабанова вышла на крыльцо.
– Доброе утро, Мария Игнатьевна, – вежливо поздоровался с ней начальник уголовного розыска. – Я вижу, вы куда-то собрались?
– В Москву, – сухо сказала Кабанова.
– Придется задержаться.
– Это с какой стати?
– Вы, должно быть, в курсе, что недавно в городе было совершено покушение на гражданина Кулигина? – официально сказал Краснов.
– Трудно об этом не знать, когда твоя дочь проходит по делу свидетельницей, – с иронией ответила Кабанова.
– И что вы можете сказать по этому поводу?
– А при чем здесь я? – Мария Игнатьевна, казалось, искренне удивилась.
– Пройдемте в дом, – сурово сказал Краснов. – Разговор серьезный, и негоже беседовать на пороге.
– По какому праву вы распоряжаетесь в моем доме? – возмутилась Кабанова. – Глаша, неси чемодан в машину! А вы со своими людьми убирайтесь!
– Я вообще-то при исполнении. – Краснов достал из кармана огромный носовой платок и принялся вытирать со лба пот. Хотя жары еще не было, начальник уголовного розыска нещадно потел. – Вы, Мария Игнатьевна, меру-то знайте.
– А ты, Паша, не забывай, что желающих на твою должность хватает.
Краснов, которого унизили при подчиненных этим фамильярным «Паша», разозлился.
– Чемодан отставить, – рявкнул он на враз попятившуюся в дом Глашу. – Мария Игнатьевна, у меня есть ордер на обыск в вашем доме. Дальнейшее зависит от результата. Поэтому всех попрошу пройти в комнаты. А дальше по обстоятельствам. Может, вы сами, добровольно, выдадите находящееся в доме оружие, наркотики, прочие вещи, хранение которых незаконно и подпадает под статью Уголовного кодекса…
– Чего? Да ты в себе ли, Паша?!
– Участковый, мать твою! – обернулся Краснов. – Где понятые?!
В ворота робко входили дворник и продавщица из соседнего магазина, который открывался раньше всех. Они втягивали головы в плечи, ежились и всем своим видом говорили: Мария Игнатьевна, мы не виноваты. Полиция ведь.
– Что ж, ищите! – Кабанова выпрямилась и упрямо выставила вперед подбородок. – Но учти, Пашка: если ты сейчас ничего не найдешь, вечером положишь на стол заявление об отставке. И из города тебе лучше уехать.
– Ваши слова будут записаны в протокол. Свидетелей хватает. В адрес сотрудника правоохранительных органов, находящегося при исполнении, прозвучала угроза.
Все, толпясь и теснясь, прошли в дом: Кабанова с Глашей, Варя с Катериной, понятые, охранник, приехавшие с Красновым полицейские, участковый, следователь… Машина-то, оказывается, приехала не одна. Даже в огромной гостиной Кабановых стало тесно. Мария Игнатьевна села на диван с прямой спиной и вызывающе уставилась на Краснова. Всех остальных она не замечала.
– Значит, добровольно не хотите, – вздохнул тот и разложил на столе бумаги. – Что ж, беседа у нас будет под протокол… Мария Игнатьевна, девятнадцать лет назад при загадочных обстоятельствах пропал ваш супруг…
– Меня уже допрашивали, и не раз, – отрезала Кабанова. – И обыск был в моем тогдашнем доме. Никаких денег не нашли. Труп, кстати, тоже, – с иронией сказала она.
– А как насчет оружия? Табельный пистолет вашего супруга в тот день ведь тоже пропал.
– Ничего об этом не знаю.
– Уверены?
– Да.
– Экспертиза показала, что именно из него и стреляли в Кулигина.
– Меня это не удивляет.
– Почему? – Краснов всем своим крупным телом подался вперед.
– Все к тому и шло.
– Как понимать ваши слова?
– Кулигин стал искать пропавшие деньги. Естественно, кому-то это не понравилось.
– Кому именно?
– Если бы я знала.
– Боюсь, Мария Игнатьевна, вы знаете гораздо больше, чем говорите. Значит, добровольно оружие выдавать не будем?
– Ты хочешь сказать… – Кабанова осеклась. – То есть вы хотите, – теперь она говорила медленно, тщательно проговаривая каждое слово, – что поступил сигнал…
