Черчилль за выпивкой со Сталиным
В историю вошёл такой диалог консерватора Черчилля с депутатом-лейбористкой Бесси Браддок на выходе из палаты общин в Вестминстере:
– Уинстон, Вы пьяны, и безобразно пьяны.
– А Вы, Бесси, дорогая моя, противны. Более того, Вы безобразно противны. Но завтра я буду трезв, а Вы так и останетесь противной
[303].
Вот что Черчилль заказал в 1908 году, когда женился на Клементин и, соответственно, вводил порядки на оставшуюся жизнь: девять дюжин пинт и семь дюжин полупинт шампанского, шесть дюжин красного, семь дюжин белого, пять дюжин бутылок портвейна, шесть дюжин виски, три дюжины коньяка, три дюжины вермута и почему-то всего четыре бутылки джина
[304]. Наверное, вермут он не жаловал. Понятно, что такой заказ был сделан в расчёте и на гостей званых ужинов. Но всё равно более чем впечатляет! Добавим к этому привязанность Черчилля к сигарам, и, с точки зрения сегодняшних канонов здорового образа жизни становится совершенно непонятно, как же это он дожил до девяноста лет. Но ведь дожил!
Справедливости ради стоит, впрочем, заметить, что когда на 50-летие со смерти Черчилля журналисты лондонской газеты «Дейли телеграф» решили поставить эксперимент и «взять на грудь» описанную выше норму сэра Уинстона, пошагово записывая свои впечатления (журналист Харри Уоллоп признался, что, перечитав свой текст назавтра, обнаружил опечатки в половине слов: к концу пальцы уже категорически не попадали в нужные кнопки клавиатуры), то последовал гневный комментарий со стороны Международного черчиллианского общества. Там заявили, что на самом деле так много Черчилль не пил, а сам на себя наговаривал, чтобы, получается, заставить расслабиться внутренних соперников и внешних врагов
[305]. Кстати, Гитлер действительно пренебрежительно называл Черчилля «дураком-пьяницей». Но кто при этом проиграл войну?
Как бы то ни было, в Обществе не стали оспаривать то, что по утрам Черчилль работал с секретарями, вызывая их в задние покои своей резиденции на Даунинг-стрит, где либо беспардонно принимал при них горячую ванну, либо (в лучшем случае) разгуливая по кабинету в халате
[306].
Предположим, что именно утром он принял и советских агентов-участников операции «Ледоруб». Такая встреча – исторический факт.
Лондон, Даунинг-стрит, 10. Декабрь 1941 г.
– Премьер-министр, сэр, позвольте представить вам наших друзей из Советского Союза. – Про себя сопровождающий от SOE подумал, что ещё пару месяцев и сам бы не поверил, что будет произносить такие слова. Правда, ещё меньше ему верилось, что он видит то, что увидел сейчас: самый могущественный человек во всём Соединенном Королевстве и во всей Британской империи, передвигающийся в полумраке в халате. А еще ему показалось, что в этот ранний час от премьер-министра… попахивает спиртным? Да нет! Показалось, конечно!
Черчилль, отложив сигару, посмотрел на гостей с нескрываемым любопытством:
– Джентльмены! – Черчилль подумал, что это будет самое правильное приветствие. Ну, ведь не «товарищами» ему их называть – гостей из Советского Союза, который хоть и враг твоего врага, но всё равно…
– Позвольте, прежде всего представить Петра Кузнецова, – продолжал офицер SOE. – Он только что прибыл из “Y”.
– Why “Y”?
[307] – вскинул брови Черчилль. – Ах, да, так мы называем в переписке Россию
[308]. Не волнуйтесь, господа, здесь у меня можно говорить, не переходя на коды. Как вы сказали вас зовут?
– Пётр Кузнецов, – повторил своё имя гость, как-то не до конца звонко произнеся звук «з»; впрочем, для того, чтобы уловить такие особенности, надо быть русским.
– Очень приятно.
– Позвольте также представить вам Павла Кубицкого.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, сэр.
– Оба этих джентльмена – советские агенты, которые вскоре будут заброшены нами на вражескую территорию.
– С аэродрома «Темпсфорд»?
– Скорее всего, сэр. И позвольте, сэр, представить вам того, кто в Лондоне координирует наши совместные операции по линии “Х”
[309]. Простите, сэр, НКВД. Полковник Иван Чичаев.
– Здравствуйте, полковник, – приветливо махнул ему Черчилль. – Видел ваше имя в отчётах, но не представлял, как Вы выглядите. Знаете, что ещё вашу организацию называют “YMCA”? Хе-хе. Присаживайтесь, господа. У меня не так много времени, но я непременно хотел с вами встретиться. Как вам в Англии?
– Ваши подчиненные считают меня поклонником Англии
[310]. Мне действительно по душе и Англия, и англичане, – начал отвечать на своём весьма недурственном английском
[311] «Кузнецов». – Мне вообще кажется, что вы – единственная капиталистическая страна, на будущее которой можно смотреть с какой-то надеждой
[312].
– Вот как?! – Черчилль заметил, что в этот момент сопровождающий от SOE закатил глаза. Если почитать документы, то можно выяснить, что в SOE «Кузнецова» полагали таким агентом, которым могла бы гордиться любая страна, что он обладал «невероятной личностью» и «приятным характером», но он, «пламенный коммунист», не раз заставлял скучать своих британских кураторов, «не привыкших к тоталитарным политическим концепциям»
[313]; любопытно, что кураторы находили Кюна всё-таки «не до конца красным», так как «не мог объяснить разницу между фашизмом и коммунизмом, хотя на последний взирал с большой неприязнью»
[314].
– Что Вам больше всего запомнилось?
