Что конкретно делал там наш герой? Одна из «фирменных» особенностей собора – расположенная под куполом так называемая «шепчущая галерея». Это место очень любят туристы: там можно испытать редкий акустический феномен: шёпот распространяется вдоль округлой стены, слышен тому, кто стоит от тебя на диаметрально противоположной стороне круга-овала. Однако в материалах SOE вполне определённо указано, что «фон Крумин» ходил в церковь не только шептаться, но и молиться
[790].
Так он и был пастор! А ещё – пацифист. То есть он был совсем как пастор Шлаг из романа и сериала «Семнадцать мгновений весны» (а по ходу написания этой книги и британский соавтор понял, насколько же много ассоциаций породили эти произведения). Сегодня, когда автор «Семнадцати мгновений» Юлиан Семёнов уже давно ушёл из жизни, нам не у кого узнать, имел ли он в виду именно пастора Круйта как прототипа. Как бы то ни было, история реального пастора будет покруче киношного.
Пасторы и пастыри
Пастор Круйт – отнюдь не единственный священник, оказавшийся в поле зрения ВЧК-ГПУ-НКВД не как жертва репрессий, а как участник спецопераций.
Понятно, что у российского читателя действительно первым делом всплывает образ пастора Шлага из культовых «Семнадцати мгновений весны». Воплотивший его кинообраз актёр Ростислав Плятт говорил в интервью «Литературной газете», что играл «честного немца, одного из тех людей, которые строят сегодняшнюю Германию»
[791]. Про сегодняшнюю такую другую и разную Германию – как-нибудь отдельно. Но вот ещё в начале 1970-х гг. режиссёр-постановщик «Семнадцати мгновений весны» Татьяна Лиознова наделила пастора Шлага чертами священников сразу нескольких и разных ветвей западного христианства. Например, в 4-й серии фильма Шлаг – в долгополом сюртуке с белым воротничком и брюках. То есть пастор-протестант. Но в той же серии на обложке следственной папки написано: «Дело на Шлага Фрица католического священника»
[792]. Похоже, это не ляп. Похоже, это сознательное смешение. Почему? Потому что у Шлага было действительно несколько прообразов.
Один из них – ещё и православный священник. Ещё в 1920-е гг. с ГПУ сошёлся русский епископ Ратмиров. Вокруг его имени накопилось много всякого (обновленец-«перевёртыш», коррупционер-некоррупционер), но спецслужбы исходили из его полезности. А он для НКВД сделал многое. В частности, в годы войны обучил выдавать себя за священников офицеров НКВД Иванова и Михеева, работавших под его «прикрытием» в оккупированном немцами Калинине – пусть, как недавно выяснил российский соавтор, в сегодняшней Твери о нём толком никто ничего не помнит. Участвовал Ратмиров и в операции по выявлению немецкой агентуры в глубоком советском тылу. После войны по приказу Сталина его наградили золотыми часами и медалью
[793].
Что касается священников, представляющих западное христианство, то несколько таких были связаны и с Коминтерном, а что касается разведки, то, например, Судоплатов в числе ещё довоенных, как он пишет, «агентов-нелегалов» называет работавшего в Англии и Франции католического священника-венгра Теодора Мали
[794]. В то же время, в историю советской разведки вошёл и немецкий священник-протестант Дитрих Бонхоффер, у которого также были обширные связи именно в церковных кругах вне Германии и который с приходом нацистов к власти развернул целую церковную кампанию сопротивления
[795].
