Минтана обозначила свое согласие облегченным кивком и приготовилась наблюдать за работой истинного маэстро от магии. Пусть силой Лукас пользовался иной, но изящное плетение его заклятий колдунья могла видеть и уже немало записала себе на корочку для будущих экспериментов.
– Выходит, Ликрус зря всю округу на ноги ставит?! – в свою очередь спохватился Нал, озаботившись нерациональным применением труда добровольной дружины.
– Не уверен, защитник. Сидящие здесь, хм, «птицы», без сомнения, составляли заклятие. Однако, чтобы направлять его в цель, им нужен был фокус – хотя бы один добровольный наблюдатель, отслеживающий перемещение зачарованных птиц. Он, скорее всего, находится близ Гулина, чтобы не примешивать к чарам подчинения и фокуса чары слежения, а следовательно, будет найден людьми, отряженными для поиска, – подробно разъяснил ситуацию Лукас, попутно доставая из кармана маленький зеленый футляр. Оттуда маг вынул ровный брусочек яркого синего мела или чего-то очень на мел похожего.
Передав поводья своей Каурки молчаливому Галу, маг подошел к двери, окинул ее взглядом, примериваясь, и начал чертить. Ровные (как обычно, мосье на зависть Эльки, напрочь лишенной способности к черчению, работал без линейки) линии сложились в прямоугольник, опоясывающий проем двери. Еще два, один чуть меньше по размеру другого, были прочерчены следом, затем легли линии крест-накрест прямоугольников, а под конец одна короткая, где-то параллельно фундаменту в середине двери. Эта линия вышла на палец за рамки чертежа и закончилась ровным маленьким кругом диаметром с ладонь.
– Баулэ прокси! – провозгласил Лукас и приложил к центру круга оставшийся мел.
Сетка линий вспыхнула ярким ультрамарином, и в тот же миг распространилась по всему амбару, оплетая его живой клеткой с ярким глазком сапфирового света там, где маг все еще держал руку. Когда свет потух, остался лишь рисунок и кусочек мела, который мосье заботливо вернул в футляр и передал с полупоклоном Минтане:
– Чтобы войти в амбар, достаточно приложить кусочек мела к середине круга, завеса будет снята. Что же до задвинутого изнутри засова, полагаю, защитники с этим разберутся.
– Это точно! – поглаживая меч, довольно поддакнул Нал, пока его колдунья с сияющими восхищением глазами (так фанатка смотрела бы на звезду, исполнившую свой лучший шлягер в ее честь) заботливо прятала мел-ключ в кармашек платья.
– Лукас, это было круто! – похвалила мага Элька, обожавшая чары со световыми спецэффектами, да вообще-то с любыми спецэффектами тоже. Мосье ничего не сказал, но довольная, или все-таки самодовольная, улыбка промелькнула на его губах.
– О-о-о! – только и выдохнул Лумал, хлопнув ушами от восторга, даже Гал одобрительно кивнул, оценивая хорошую работу на свой манер. Пусть он не одобрял позерства, но за качество работы мага уважал.
Завершив обряд запирания амбара на этой торжественной ноте, компания вернулась на дорогу и снова тронулась в путь. Больше их никто не догонял, ничего не требовал и даже не просил. А с попадавшимися навстречу пешими путешественниками, всадниками и гружеными подводами никто из отряда сам заводить разговора или тем паче предлагать свои услуги не стремился. Только раз им встретился вооруженный разъезд, но одного слова Нала и взгляда Минтаны, очевидно, невзирая на свой статус покинувших Твердыню полевых работников, оказалось достаточно, чтобы их и все сопровождающие лица оставили в покое.
Пыльные обочины дороги сразу заставили Эльку переменить свое резко отрицательное мнение насчет желательности дождя. Но делать нечего, поливальной машины в этом мире найти не было никакой возможности, вернее, возможность-то была, но почему-то девушке не хотелось в очередной раз слушать истерику Лукаса, обыкновенно начинающуюся со страдальческого вопля: «Мадемуазель, опять!» От промелькнувшего желания поколдовать над увлажнением трассы пришлось отказаться. Поэтому оставалось глотать пыль и довольствоваться обществом Лумала. Трогг, по всей видимости, счел Эльку своей заступницей, покровительницей и нанимательницей в одном худеньком лице, поэтому всячески изъявлял симпатию и приставал с вопросами именно к ней. Вот и сейчас, медленно поводя ушами, молодой проводник завел с Элькой разговор, наивно поинтересовавшись:
– Скажи, если вы, люди, не выращиваете фиарисоны у дома любимой, как юноша признается в своей симпатии девушке?
– Словами, поступками, даже молчанием. – Элька пожала плечами, вспоминая подробности из своей личной жизни в урбанизированном мире, богатой сменой кавалеров. – Мы странный народ, Лумал. Люди не всегда говорят, что думают, часто не верят тому, что слышат, и очень часто молчат о том, о чем очень хотят сказать. Мы ловим намеки, догадываемся по случайным словам, поступкам, жестам.
– У вас все так сложно, – уважительно протянул трогг, поерзав в седле. Лошадь обернулась и смерила массивного седока укоризненным взглядом. (И так тяжело, так не дергался бы попусту!) – Как же вы не путаетесь?
– И путаемся, и ошибаемся. Всякое случается, – не стала отпираться Элька, ухитрившаяся за двадцать пять лет жизни так и не свить семейного гнезда и не испытывавшая никакой тяги к оному «птичьему» поведению. – Если мужчина признается в любви, ему еще нужно доказать свои чувства, сделать так, чтобы женщина по-настоящему поверила в его слова. Он дарит ей цветы, подарки, заботится о ней, приглашает на прогулки, развлекает, знакомит со своими родственниками, узнает ее родню. Но и после всех этих действий может услышать в ответ: «Прости, дорогой, мы не пара! Прощай!»
Гал, благодаря чуткому слуху оборотня, уловивший каждое слово из речи, только едва слышно вздохнул и печально дернул уголком рта, оценивая степень правдивости коротенького рассказа девушки.
– Какой сложный ритуал, – благоговейно признал Лумал. – Хорошо, что я трогг… – И юноша погрузился в пучину сосредоточенных мыслей о загадочном поведении людей, а может, и мечтаний о том доме и той девушке, для которой хочет вырастить фиарисону.
Эльке быстро прискучило ехать в тишине и, прочихавшись от пыли, поднятой могучим жеребцом Нала, вздумавшим взбрыкнуть, прогоняя особенно приставучего слепня, девушка решительно сжала коленями бока Каурки. Оставив далеко позади Лумала и беседующих о преимуществах одного вида оружия над другим воинов, она послала лошадь вперед к Минтане и Лукасу. Достаточно широкий тракт давал возможность ехать в один ряд не троим, а хоть всем семи всадникам разом, да еще бы и место осталось. Поэтому акт обгона даже для такой не особо опытной всадницы, как Элька, прошел успешно. Между магами шел весьма занимательный разговор, заставивший девушку навострить ушки.
– А если вы узнаете в Твердыне, что Высокий Табурет не отправляла письма с просьбой о помощи? – спрашивала Минтана с затаенной тревогой в голосе.
– Вы не верите, что она сделала это? – ответил вопросом на вопрос маг.
– Не знаю, – раздумчиво покачала головой женщина. С каждым шагом, приближавшим отряд к цели, ее сомнения множились. Она доверяла словам посланцев Совета богов, как доверял каждый, попавший под воздействие магии их перстней, но не могла совместить образ несгибаемой старухи и письмо с мольбой о помощи, пусть даже запечатанное официальной печатью из магической синей глины. – Дравелия очень сильная, властная и умная женщина. Или, правильнее сказать, она очень долго была такой. Однако время дарует не только мудрость, но и морщины, а с ними старческую немощь и болезни. Высокий Табурет по-прежнему очень упряма и не любит признаваться в собственных слабостях, никогда не любила…
