Радость моя, однако, длилась недолго. Мне предстоял физически тяжелый и опасный для жизни труд. Кабель был намотан на огромные катушки, которые приходилось перекатывать по помещению, чтобы добраться до тестирующей установки-клетки. Чтобы проверить кабель, надо было его оголить, затем подсоединить к электронному тестирующему устройству, в процессе чего неопытный работник мог легко получить довольно сильный удар током.
Но самую большую опасность таила в себе высоковольтная клетка. Именно там приходилось тестировать кабели в воде. Большая часть кабелей, которые мы испытывали в Western Electric, использовалась под открытым небом, и изоляцию необходимо было делать прочной, чтобы не дать воде проникнуть внутрь и закоротить кабель. Некоторые виды кабелей, производимых Western Electric, прокладывались даже по дну океана, чтобы протянуть телефонную связь от континента к континенту.
После того как присоединялись тестируемые кабели, дверца клетки плотно закрывалась и запиралась, и в ней включался высоковольтный ток. Включить его можно было, дернув вниз рубильник, установленный – намеренно и в целях безопасности – снаружи клетки.
Никто не должен был находиться внутри высоковольтной клетки во время испытаний. При открытой дверце рубильник нельзя было включить. Проверяющий выходил из клетки, установив кабель для проверки, потом переключал рубильник на ее внешней стене, и высоковольтный ток, который мог с легкостью кого-нибудь убить, направлялся по проводникам в кабель.
За пару дней до нашего прихода в отдел внутри этой клетки погиб рабочий. Сотрудники цеха стали слишком самоуверенными и оставались в клетке во время испытаний, подвергая себя опасности. Один из них даже иногда обедал в ней.
Таков фон моей истории, а сама она будет о том, как над нами изгалялись некоторые коллеги-мужчины. Нас, женщин, оказалось всего пятеро в отделе из тридцати человек. Большая часть мужчин были доброжелательны и готовы помочь. Но даже они не пытались остановить нескольких шутников.
Двое инфантильных лбов из отдела нашли себе отличное развлечение: они то прятали наши инструменты, то потешались над нами, когда мы с трудом перекатывали кабельные катушки с намотанными на них тысячами футов кабеля. Всем нам было тошно от их хамского поведения.
Но однажды их шутки перешли все границы. В обычный рабочий день моя подруга Бетти забежала в наш кабинет, тяжело дыша, бледная и вспотевшая.
– Чак запер меня в высоковольтной клетке, – сказала она мне, опираясь ладонями на стол и рвано, перепуганно дыша. – ЗАПЕР И ДЕРНУЛ РУБИЛЬНИК!
Я потрясенно ахнула.
Нас учили, что, если мы находимся в клетке, а дверь захлопнулась, нельзя ни к чему прикасаться, нужно просто ждать, когда выключат ток. Поэтому Бетти встала в центре клетки и криком звала на помощь, пока Чак и пара других парней смеялись над ней.
Мы тут же пошли пожаловаться старшему смены, но он лишь посоветовал нам «быть мужиками» – мол, скоро парням надоест над вами потешаться и они отстанут.
Но что, если до этого момента кого-то из нас убьет током?!
Я пошла прямо к начальнику отдела контроля качества, минуя протестующую секретаршу и необходимость записываться на прием заранее.
– «60 минут»
[6], – сказала я начальнику. – Если это не прекратится, я пойду в «60 минут» и расскажу, что у нас происходит!
В тот же день начальник уволил старшего смены – чего тот, несомненно, заслуживал, поскольку не обращал внимания на вышедшую из-под контроля ужасную ситуацию. Мы получили нового старшего, а когда настало время выборов профсоюзного представителя, 90 % коллег – в том числе и мужчины – проголосовали за меня.
Первым делом я добилась перевода шутников в цех производства кабеля – там коллектив был чисто мужской, а значит, никто не мог пострадать от их высоковольтного юмора.
Прошло много лет, и работающая женщина перестала быть объектом для шуток и издевательств. И все же всегда есть и останутся ситуации, когда страдания, унижения и дискомфорт можно прекратить лишь словом «Довольно!», произнесенным одним человеком.
«Нет» означает нет
Иногда слово «нет» – это высшее проявление заботы о себе.
Клаудия Блэк
Раздался телефонный звонок. Это оказалась моя соседка, Сэнди.
– Привет! Энджи может прийти к нам и поиграть с Мэри?
– Секундочку подожди. Я ее спрошу.
У моей шестилетней дочери на ангельском личике появилось обеспокоенное выражение.
– Я не хочу идти, мама.
Я сказала в трубку:
– Спасибо, что приглашаешь ее, но сейчас не самый подходящий момент.
Сэнди настаивала:
– Мэри скучно. Почему бы тебе не прислать к нам Энджи, чтобы девочки поиграли вместе? Хотя бы немного!
– Ну, я не думаю…
Во мне живет этот абсурдный страх разочаровать людей.
Сэнди перебила меня:
– Девочки могут помочь мне испечь печенье. Спроси ее еще разок, пожа-а-алуйста!
– Хорошо.
Я прикрыла трубку ладонью и шепотом заговорила с дочкой, на сей раз подбавив в голос настойчивости.
– Сэнди говорит, что вы с Мэри можете помочь ей печь печенье. Пожалуйста, почему бы тебе просто ненадолго к ним не зайти?
У дочки на глаза навернулись крупные слезы.
– Но я не хочу, мама!
– Ладно же, хорошо! – в сердцах рявкнула я.
Убрала ладонь от трубки и сказала:
– Мне жаль, но она сейчас не очень хорошо себя чувствует.
Такой вариант звучал чуть вежливее, чем «Она ни в какую не хочет идти к вам!».
Сэнди была недовольна. Это ясно слышалось в ее резком ответе:
– Что ж, ладно тогда. Пока.
Отключая телефон, я внутренне корчилась, как от пытки. Но почему?
Я опять стала приставать к своей малышке, и голос мой был напряженным и резким:
– Не понимаю, почему ты не могла просто пойти и поиграть с Мэри!
Энджи смотрела на меня своими огромными глазами, удивляясь, почему я принимаю сторону соседей, а не ее. Вдруг что-то во мне сломалось.
– Прости меня, Энджи! Ничего страшного, если ты не хочешь туда идти. Ты не обязана.
С этими словами я поспешила на кухню, и там плотину прорвало. Я знала, что мне самой трудно говорить другим «нет». Во мне живет этот абсурдный страх разочаровать людей. Но только что я взвалила это бремя угождать людям на плечи своего шестилетнего ребенка!
