Нужно убежать как можно дальше от города и рассказать обо всем убедительнее, чем в тот раз.
Он учился на своих неудачах. Прошлой ночью, переплыв на лодке через озеро, выйдя на Лейквью-роуд и обнаружив засаду, он понял главное: у них, вероятно, есть сотни камер и детекторов движения, но в придачу к этому – находящийся при Харли навигатор, с помощью которого они найдут его где угодно.
После того как «отец» вновь привез его сюда, Харли зашел в закуток с зеркалами на трех стенах, служивший гардеробной, разделся и осмотрел себя в поисках крохотного шрама, который свидетельствовал бы об имплантированном навигаторе. Может быть, за зеркалом прятались камеры. Может быть, змеи, контролирующие всех, были извращенцами и получали удовольствие, глядя на него. Харли это не волновало. Ему нужно было знать, вставлен ли в его тело навигатор, сообщающий о местонахождении. Ни одного шрама он не обнаружил и наконец в изнеможении упал на кровать.
А теперь, пообедав, он подумал о своих ботинках. Когда он понял, что с отцом и матерью творится что-то неладное, его опоили снотворным и перевезли сюда в бессознательном состоянии. Проснувшись, он нашел свою одежду, привезенную из дома, вот только обуви они не захватили. Ему дали новые кроссовки.
Прошлой ночью он добрался до мелководья, потом дошел до берега по щиколотку в воде и брел по лугу, топча сгнившие прошлогодние плоды ноголистов. Его кроссовки запачкались, но не развалились. Однако теперь в гардеробную поставили новую пару.
Новую. Может, в старых был локатор, который вышел из строя?
Теперь на нем были новые кроссовки.
В ванной имелась специальная загородка для унитаза – Харли раньше не видел ничего подобного. Они называли это ватерклозетом. Если они считали, что унитаз нужно прятать и давать ему всякие благозвучные названия, то, возможно, не оснастили его камерой. По крайней мере, найти камеру в этом тесном пространстве ему не удалось.
Харли зашел туда, закрыл дверь, опустил крышку на унитазе, сел и снял кроссовки. Дотошно обследовав левый, он ничего не нашел.
В закругленном заднике подошвы правого он обнаружил вмятинку диаметром около полудюйма. Казалось, из резины вытащили внутренности и вставили что-то в образовавшуюся полость, а потом приклеили сверху резиновый колпачок.
Вместе с обедом принесли мясной нож с достаточно острым концом: можно было выковырять колпачок и найти локатор внутри полости.
Была одна проблема: вдруг эту штуковину нельзя вытащить, не повредив? Тогда они поймут, что Харли ее обнаружил.
Пока они не знают, что ему известно о слежке, у него есть преимущество.
Проспав бо́льшую часть дня, он не мог уснуть до двух часов ночи. А значит, у него было достаточно времени, чтобы продумать план побега в ночь на среду.
5
Уходящая зима никак не хотела сдаваться наступающей весне. Погода менялась с каждым днем, вторник был холоднее понедельника, корсарские облака взяли небо на абордаж.
В длинном каштановом парике, с зелеными глазами, в очках с роговой оправой и простыми стеклами, без обручального кольца, на котором были выгравированы нежные слова преданного Ника, способные выдать ее, Джейн ехала по Доменной Печи. Вторник, начало двенадцатого утра. Очаровательный городок с ухоженными вечнозелеными деревьями, возвышающимися над великолепными образцами американской викторианской архитектуры.
В конце города она повернула на запад, к отелю. Озеро цвета олова спокойно простиралось под мрачным серым небом. Всего две электрические лодки под голубыми балдахинами бороздили его воды, оставляя за собой кильватерную волну, которая растворялась, не успев появиться.
Джейн проехала мимо отеля. В двух милях дальше находилось поместье, принадлежавшее обществу с ограниченной ответственностью «Апикулус», с массивными воротами, неприступными, как у замка. Она миновала их, не снижая скорости, проехала еще милю и оказалась на пустой обзорной площадке с парковкой на несколько машин. Здесь она заперла свой «форд-эскейп», в багажнике которого лежали ее чемоданы, сумочка и большая сумка.
С биноклем в руке она пересекла дорогу и ступила в сосновый лес, подлесок которого образовывали высокий канареечник, еще не расцветшая ожика и папоротник-костенец. Земля поднималась к хребту, тянущемуся с востока на запад. Джейн дошла до хребта и направилась по нему на восток, пока сосны не сменились пыреем, спустилась по южному склону и опять двинулась в восточном направлении, так, чтобы ее не видели с Лейквью-роуд.
Дойдя до громадного здания, она вернулась на гребень хребта и легла в траву, откуда взлетела туча белокрылок, отправившихся искать менее беспокойное место. Настроив бинокль, она принялась осматривать сооружение, стоявшее внизу, к северу от дороги.
Думая о тайном убежище обладателя десятков миллиардов, Джейн представляла себе не только высокие стены и непреодолимые ворота, но и сторожевую будку, где круглые сутки сидит по меньшей мере один человек. Сторожевой будки она не увидела, как и пик на вершине стены – тех самых, которые служат украшением и в то же время препятствуют проникновению на участок.
Для территории в пять акров подъездная дорожка была слишком короткой. Но здесь играли роль не эстетические соображения: длинная дорожка давала охране больше возможностей, чтобы остановить агрессивного незваного гостя, который взорвал ворота либо протаранил их бронированным грузовиком.
Возможно, Д. Д. Майкл отказался от сторожевой будки, пик и других очевидных мер, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Он мог компенсировать эти упущения при помощи усиленного электронного наблюдения, бронированных дверей, пуленепробиваемых стекол, нескольких бункеров и так далее.
Сейчас человек сметал опавшие листья с подъездной дорожки, там, где она поворачивала к входному портику. Он не был одет как садовник и не носил черно-белую ливрею, которую можно видеть на слугах владельцев больших особняков. Вся одежда его была белой, словно у зубного гигиениста или санитара в больнице.
Наведя на окна бинокль, Джейн стала осматривать их, одно за другим, и обнаружила то, что меньше всего ожидала увидеть: на втором этаже, у двух высоких створных окон близ юго-восточного угла дома, стоял ребенок. Мальчик лет девяти-десяти.
Д. Д. Майкл никогда не имел ни жены, ни детей, ни братьев, ни сестер, ни племянниц, ни племянников. И тем не менее она видела мальчика, смотрящего из окна, светловолосого и бледного, за глянцевитым стеклом; черты лица на таком расстоянии было трудно разобрать. Он казался мрачным, хотя Джейн, возможно, приписывала ему то, что отвечало ее настроению. Какими бы ни были чувства ребенка, его неподвижность была неестественной для такого маленького создания. Джейн наблюдала за ним минуты три-четыре, и за это время он шевельнулся только дважды: в первый раз – положил ладонь на раму окна, словно колибри или бабочка, подлетев слишком близко, вывела его из транса, а во второй раз – опустил ладонь и встал, как прежде, с руками по швам.
