В трубке что-то щелкнуло, и телефон замолчал, но Мойре стало легче уже оттого, что она просто услышала голос Терезы. Это напомнило ей, что она стоит в очереди за солидным куском пирога. Мойра громко расхохоталась и сказала вслух:
– Господи Иисусе, не может же этот кошмар длиться вечно!
В кабинет вошла Роза.
– Мама, ты разговаривала с Мойрой?
Тереза кивнула, молча роясь в бумагах на столе.
– У нее тоже нет вестей от Грациеллы, пожалуй, я попозже позвоню Софии. – Все больше нервничая, Тереза стала резко открывать и закрывать ящики, потом вдруг села и посмотрела на дочь. – Роза, здесь кто-то побывал. На столе и в столе не осталось ни одной бумажки с именем Лучано, пропали даже письма. Дневники Альфредо, его записная книжка – все это было тут, я сама положила их на стол.
– Может, позвонить в полицию? – предложила Роза.
Тереза покачала головой:
– Какой смысл? Ничего ценного не украдено.
– Должно быть, то, что пропало, для кого-то представляет ценность, иначе они бы не стали вламываться в дом и забирать это, как ты думаешь?
– Может, они только считали, что могут что-то найти… Я позвоню Софии.
Громкий телефонный звонок сначала казался Софии частью ее сна, но звонки не прекращались. Она с трудом стряхнула сон.
– София? Это Тереза. Я тебя разбудила? Прости, не подумала, который у вас там час.
– Все нормально, Тереза. Как поживаешь?
– Жду у разбитого корыта. Ты не виделась с Грациеллой?
– Нет, у меня есть дела – ты же знаешь, бутики.
– Везет же некоторым… Послушай, я позвонила вот зачем: во-первых, хотела узнать, нет ли каких новостей, а во-вторых, кто-то побывал у нас в квартире. Все бумаги Альфредо, фотографии, некоторые папки с документами компании грузоперевозок, с которыми я работала, и…
София не дала ей закончить:
– Не волнуйся, у меня было то же самое. Письменный стол Константино обчистили несколько недель назад, пропали только бумаги. Пойми, Тереза, у дона Роберто было много всяких связей, некоторым людям не хочется, чтобы посторонние узнали о том, что они имели с ним дело. Вероятно, кто-то просто проверял, чтобы не осталось каких-либо компрометирующих документов, упоминаний имен, незаконченных дел. Советую тебе забыть об этом.
– Я звонила в Атлантик-Сити Мойре, ее хотят выгнать из апартаментов над казино. Это затянувшееся ожидание вредит нам всем… ну, может, кроме тебя. Не могла бы ты поговорить с Грациеллой, как-то ускорить события?
– Хорошо, я ей завтра позвоню. Как поживает Роза? Она оправилась от потери?
– С Розой все хорошо. Ты мне позвонишь, как только что-нибудь узнаешь? Если до конца месяца не будет никаких известий, мы сами прилетим на Сицилию, понравится это Грациелле или нет. По-моему, мы ждали достаточно долго.
В записи возникла короткая пауза, затем дон Роберто продолжил:
«Тем не менее я намеревался собрать достаточное количество улик, чтобы посадить Пола Кароллу за решетку. Но это оказалось исключительно сложно. Свидетели исчезали один за другим, а я вынужден был ждать до тех пор, пока мой сын настолько оправится, чтобы отвечать на вопросы полиции. Следует учитывать, что он был наркоманом и его состояние было очень тяжелым».
Грациелла вздохнула и уронила голову на руки. Сколько раз она уже прослушала эту запись? Столько, что и со счета сбилась, и все же прокручивает ее снова и снова, и каждый раз, доходя до слов «следует учитывать, что он был наркоманом», ей хотелось плакать. Она никогда не знала, что Майкла приучили к героину. Сейчас Грациелла винила себя в том, что не выступила против мужа. Если бы она настояла на том, чтобы увидеть Майкла и самой за ним ухаживать… Ведь она мать, это она должна была о нем заботиться! Но в тот раз, как всегда и во всем, ей пришлось подчиниться мужу.
Запись продолжалась, спокойный голос дона Роберто не выдавал никаких чувств:
«Майкл отчаянно сопротивлялся, но ему пришлось бороться голыми руками. У него были вырваны ногти. Из вены на руке торчал шприц, ему насильно ввели дозу героина, достаточную для того, чтобы убить четверых мужчин. Единственный телохранитель Майкла, который выжил, Дженнаро Баранца, был найден с пулевыми ранениями в голову и в позвоночник, его бросили умирать, но он выжил и смог описать убийц моего сына. Они были не сицилийцами, а американцами».
Снова небольшая пауза, послышался шорох бумаг, затем с пленки зазвучал голос Эммануэля:
«Мне нужно знать имена этих американцев, я должен их допросить».
Дон Роберто ответил:
«К сожалению, это невозможно. Пол Каролла позаботился о том, чтобы их не смогли выследить, даже их трупы так и не были найдены».
Грациелла выключила магнитофон. Ее повлажневшие ладони оставили следы там, где она прижимала руки к полированной поверхности стола. Сколько же раз муж ей лгал? Наверное, столько, что и сосчитать невозможно. Теперь Грациелла понимала, почему Майкл, которого привезли домой в обитом изнутри бархатом гробу, показался ей незнакомцем, почему у него на руках были хлопковые перчатки. Майкла даже не застрелили, как ей тогда сказали. Он не умер быстрой смертью, он боролся за жизнь до последнего дыхания, он царапал своих убийц, как пойманное животное.
Грациелла поставила следующую пленку. Эта запись начиналась с короткого вступительного слова Эммануэля, назвавшего дату и время, когда она была сделана. Дальше дон Роберто стал рассказывать о том, как он безуспешно пытался раздобыть доказательства, позволяющие изобличить Пола Кароллу. Лучано не пытался оправдать свою принадлежность к мафии, но рассказал, как на встрече представителей всех семейств ему было отказано в возмездии за смерть сына.
Роберто Лучано не упоминал ни единого имени членов мафии, кроме Пола Кароллы, до тех пор, пока не дошел до рассказа о молодом доне, Энтони Робелло, по прозвищу Орел. Дон Роберто рассказал, как молодой человек подошел к нему выразить соболезнования и предложить любую помощь со стороны своего семейства, если Лучано понадобится поддержка.
«Тогда я решил добиться правосудия, в котором мне было отказано. Это была моя личная вендетта, но ее нужно было организовать так умело, чтобы на меня не пало и тени подозрения, хотя к Робелло это не обязательно относится».
Грациелла похолодела. Когда же это все происходило? Сразу после того, как они похоронили Майкла? Когда вся семья предавалась скорби? Неужели тогда? Впрочем, в записи имелся ответ на этот вопрос.
«Я организовал дело так, чтобы все случилось за один день, четвертого ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. В этот день начиная с раннего утра все фабрики, лаборатории по производству героина, склады и два рыболовных судна Пола Кароллы были уничтожены».
Грациелла выключила магнитофон и начала листать свой ежедневник. Дата четвертого ноября показалась ей чем-то знакомой, но она не сразу вспомнила, чем именно. Сверившись с записями на первой странице, она обнаружила, что четвертого ноября семья отмечает годовщину свадьбы Альфредо и Терезы. Значит, в день, на который дон Роберто назначил операцию по уничтожению Пола Кароллы, состоялась свадьба его родного сына.
