– Как мы можем это доказать?
– А вот как. – Тереза взяла в руки один из контрактов. – Проверим единственный адрес, который у нас есть, абонентский ящик в Риме. Но нужно действовать безотлагательно, потому что все эти документы готовы к оплате. Завтра мы отзовем доверенность, чтобы выиграть время.
София сложила руки на груди:
– А если другие семьи узнают, что за этим стоит Каролла, они не примут ответные меры?
Тереза пожала плечами, быстро считая что-то на калькуляторе.
– Когда, если… Пока мы затронули только часть проблемы. Сейчас меня больше заботит другое: необходимо проследить путь так называемых ликвидных активов, которые находились на Сицилии.
– Мама рассказывала, что однажды, вернувшись на виллу, застала в кабинете дона Роберто Домино с тремя американцами. По словам Домино, они работали на папу в Америке. Тогда какие-то документы были изъяты, а какие-то сожжены. Если они имели или могли получить доступ к деньгам дона, то они их забрали, и мы ничего не можем поделать или доказать.
– София, ты говоришь о наличных, – возразила Тереза, – а меня интересуют деньги, исчезнувшие отсюда, с Сицилии. И речь идет не о сотнях, а о тысячах долларов. Может, где-нибудь в этих залежах мы сумеем найти реквизиты нашего счета в швейцарском банке. Чем больше я вникаю в бумаги старого Домино, тем больше убеждаюсь, что он пытался спасти наше наследство и он был далеко не дураком. Эта система круговорота денег возникла не случайно, таким образом он пытался не допустить, чтобы на наше наследство наложили лапу…
Мойра подошла к Софии поближе и, как обычно с опозданием на две-три фразы, задала вопрос:
– Под другими семьями ты подразумеваешь тех, которые имели долю по завещанию дона?
София украдкой переглянулась с Терезой.
– Да.
– Тогда как понимать слова «ответные меры»?
София, которая в это время рылась в одном из ящиков, пропустила вопрос мимо ушей.
– Тереза, ты не знаешь, есть еще ящики с личными бумагами Домино?
– Есть, четыре стоят возле меня, и еще один – в углу, в том всякий хлам, старые дневники и все такое.
София выпрямилась и налетела на Мойру.
– Извини.
– Так что ты имела в виду?
Тереза пальцем поманила Мойру к себе:
– Мойра, то, что сейчас скажу, я повторять не буду. Когда дон Роберто умер, Организация, к которой он принадлежал, взяла свою долю. Они не ждали официального завещания, а просто протянули руки и взяли что нужно. Ясно? А если они узнают, что бывшие владения Лучано принадлежат Полу Каролле, он станет очень могущественным человеком. Понимаешь?
Мойра задумчиво надула губы.
– Ладно, до сих пор мне понятно. Но если то, что принадлежит нам, стоит так дорого, почему эти «другие семьи» не предлагают нам хорошие деньги?
Тереза вздохнула:
– Потому, Мойра, что Пол Каролла, он же Витторио Розалес, заполучил все первым. Папа годами продавал имущество небольшими частями, не зная, что продает Каролле.
– Так мы получим его назад?
– Не наличные деньги, их мы можем никогда не найти, но у нас еще будет что продать.
Мойра кивнула. Похлопав по ближайшей к себе стопке с документами, она спросила:
– Как ты думаешь, сколько все это может стоить?
Тереза пожала плечами:
– Кто знает, может, десять миллионов, может, пятнадцать.
– Долларов или лир?
– Долларов, Мойра, долларов! Будь так любезна, отойди и не загораживай свет, мне нужно работать.
Мойра усмехнулась:
– Что ж, это гораздо лучше, чем я думала. А ты что скажешь, София?
София, не желая быть грубой, довольно резко попросила Мойру отойти в сторону: в ящике с самого верха оказались старые дневники Домино. С бешено бьющимся сердцем она принялась перебирать тетради с датой на обложке: тысяча девятьсот восьмидесятый, тысяча девятьсот семьдесят девятый, тысяча девятьсот семьдесят шестой…
– София, я выписала для тебя номер абонентского ящика Розалеса, – сказала Тереза.
У Софии дрожали руки. Наконец-то она нашла, что искала! Маленький дневник в черном кожаном переплете, датированный шестидесятым годом. Она выпрямилась и сунула дневник в карман.
– Хорошо. Я… я уезжаю сегодня вечером.
– Ну, незачем так спешить…
Однако София была уже на полпути к двери.
– Чем скорее, тем лучше. Я пойду собираться в дорогу, а ты пока напиши, что мне нужно выяснить. – Последние слова София произносила, уже держась за ручку двери, ей не терпелось поскорее открыть дневник.
Тереза встала и быстро заговорила по-итальянски:
– Будь осторожна. У тебя есть кто-нибудь, кто мог бы помочь? Я хочу сказать, мы ничего не знаем про этого типа, а если он работал на Кароллу…
София повернулась и ответила тоже по-итальянски:
– Если я узнаю, что за смертью моих детей стоит Каролла, то я надеюсь, что он выйдет на свободу, потому что я сама его убью.
Тереза села, встревоженная странным блеском ее глаз. Мойра не понимала ни слова, но чувствовала по интонации, что было сказано нечто необычное.
– Что она сказала?
– Ничего особенного.
Домино не вел подробных записей. В его дневнике содержались в основном цифры и изредка попадались инициалы. Послюнявив палец, София стала листать дневник, выискивая дату своей свадьбы.
Вот оно! Короткая строчка: «Венчание С. и К.». Она перевернула страницу, пытаясь вспомнить, через сколько дней после свадьбы позвонила в приют. В дверь постучали, София подскочила от неожиданности. Дверь приоткрылась, и в щель заглянула Мойра.
– Я хотела передать тебе номер абонентского ящика Витторио Розалеса в Риме. Прости, я тебя напугала?
– Да, да, напугала. Спасибо и спокойной ночи. Скажи Терезе, что я вернусь, как только что-нибудь выясню.
София чуть ли не силой выпроводила Мойру из комнаты и заперла дверь на замок. Потом схватила дневник. У нее дрожали руки, и, когда наконец удалось найти нужную запись, она испустила громкий вздох облегчения.
Перегнувшись через перила, Мойра ошарашенно наблюдала, как София с быстротой молнии слетела по лестнице, открыла парадную дверь и вышла.
– Ну и ну, – пробормотала Мойра, – эти иностранцы – просто нечто.
А сама подумала: может, все еще кончится хорошо, потому что про ее невестку никак не скажешь, что она спит на ходу.
На следующее утро Грациелла уехала с виллы в восемь часов. Она надела черное крепдешиновое платье, черное летнее пальто и траурную вуаль. При ней была сумочка из черной кожи. Рука, затянутая в черную перчатку, держала четки.
