Тереза обыскала карманы пиджака, открыла бумажник и достала оттуда сложенный белый конверт. Только взглянув на лицо Барзини, она поняла, что попала в точку. В конверте лежал чек на пятнадцать миллионов, но выписан он был на имя Барзини.
– Вы получите документы, когда обналичите этот чек. Вы нас водили в неплохой ресторан. Закажите там столик, скажем, на час дня, завтра. Чеки нам не нужны – исключительно наличные деньги! Взамен вы получите то, о чем мы с вами договорились. Если вы не придете… – Внезапно Тереза запнулась. Что, если он и впрямь не придет? Обналичит свой банковский чек и смоется?
Грациелла встала с дивана и степенно подошла к Барзини:
– Если мы не получим деньги, то созовем на совещание коллег моего мужа и расскажем им, как вы с нами обошлись. Мы все им расскажем – понимаете? Вы жестоко ошибались, думая, что мы одиноки.
Когда они вышли из отеля, Лука уже открывал дверцу машины для Грациеллы.
По дороге домой женщины тараторили без умолку, обсуждая, кто что сказал и что сделал.
Лука внимательно слушал, а в квартире спросил Терезу, можно ли ему поговорить с ней наедине. Они пошли в кабинет и закрыли дверь.
– Он и не думал вам платить, да?
– Похоже, что так. Банковский чек был выписан на его имя. Я думаю, он собирался обналичить чек и заплатить нам, но в итоге решил оставить его себе.
– Вы уверены? А что, если этот чек был платой за то, чтобы он от вас избавился? Вы вернулись ни с чем. Откуда вы знаете, что он и на этот раз не уклонится от сделки?
– А что мы еще могли сделать? Чек был выписан на его имя.
– Некоторые банки работают круглосуточно… Вам нельзя было оттуда уходить! Я же говорил, чтобы вы взяли меня с собой! Вы здорово влипли. Неужели не понимаете, что теперь любую из вас могут убить?
Тереза почувствовала дрожь в коленках. Лука нагнулся ближе, но она отклонилась, увидев его белесые страшные глаза.
– Вы должны были взять меня. Его надо было припугнуть, ясно? Ну почему вы мне не доверяете? Я же спас вам жизнь, всем вам!
Тереза вцепилась в столешницу, пытаясь побороть охватившую ее слабость.
– А мы спасли твою, так что, я полагаю, мы квиты. – Она понимала: многое из того, что он сказал, верно, однако не желала выслушивать его упреки. С какой стати он будет ей указывать? Кажется, он хочет стать хозяином положения… – Ты получишь свою долю с пятнадцати миллионов, ты ее заработал. Но что потом? Я должна думать о своей дочери, о своей семье. Что будет дальше, Джонни? Мы будем жить под угрозой шантажа – этого нам следует ждать?
– София с вами говорила? – Тереза покачала головой, и он продолжил: – Тогда почему? Почему вы на меня ополчились? Не понимаю. Я же вам нужен!
Тереза потерла виски:
– Извини, наверное, я просто растерялась. Ты прав, я совершила ошибку.
– Да, именно так.
Она смерила его ледяным взглядом и поправила очки:
– Но ты не имеешь права меня обвинять. Откуда ты столько знаешь, Джонни? Ведь ты еще очень молод. Мы тебе доверились, а что нам известно про тебя? Ты сделал нас с Мойрой соучастницами убийства.
Он удивленно всплеснул руками:
– Вы прекрасно знаете, почему я совершил это убийство. Если уж на то пошло, вы все соучастницы убийства, которое произошло здесь, в этой квартире. А что вы от меня хотели? Чтобы я убежал, бросил вас? Я же спас вам жизнь!
Тереза вздохнула:
– Знаю, знаю… Просто я чувствую себя в ответе за все, что с нами происходит. Ситуация вышла из-под контроля, Джонни. Мне кажется, я не смогу уладить все в одиночку. Мне приходится многое решать самой, остальные делают только то, что я им говорю. Я все время к тебе прислушиваюсь, но…
Он сидел на краю стола и покачивал ногой.
– Я завишу от вас точно так же, как вы от меня, Тереза. Если вы погорите, то и я вместе с вами. А что касается моей осведомленности, то я был посыльным – мальчиком на побегушках. Прислушивался, приглядывался, все подмечал. Мой отец состоял в мафии, хоть и был мелкой сошкой. Я начал на них работать, когда мне не было и тринадцати, – мыл машины, бегал по поручениям… Но я умел держать язык за зубами, поэтому я им нравился.
Тереза сняла очки:
– «Им»… Кому «им», Джонни? Назови имена.
– Ну, одно время я работал на семью Дженнаро, а они передали меня другим. Примерно год назад меня отправили на Сицилию курьером. Я должен был возить наркотики. К тому времени мой отец умер. Я здорово влип с этим Данте. Теперь мне нет пути назад. Я сорвал сделку, они меня пристрелят. Все вышло из-за героина, я вам уже говорил. Без вас мне бы ни за что не выбраться с Сицилии. Так что, как видите, вы мне тоже нужны. Вы наняли меня, я на вас работаю. Я в полном вашем распоряжении: если захотите, вы в любой момент можете сдать меня полиции.
– Так же как и ты нас, Джонни.
– Верно, но я не собираюсь вас предавать. Я выполню любой ваш приказ. Я хочу у вас работать. Вы стали моей семьей. У меня больше никого нет.
В кабинет вошла София, и он обернулся. Она прислонилась к дверному косяку:
– Три часа ночи. По-моему, Джонни пора идти.
Лука быстро соскочил с края стола и, не глядя на Софию, пробормотал, что придет завтра – отвезет их на встречу с Барзини.
– Я провожу тебя, Джонни. Мне надо подышать свежим воздухом, – сказала Тереза.
София видела из окна, как они стоят у подъезда. Задернув штору, она обернулась к Грациелле:
– Хочешь принять снотворное?
– Нет… Доживи до моих лет, и тебе не понадобится много спать. Насыщенный был денек, да?
София засмеялась, скрестив руки на груди.
– Мне кажется, это слишком мягко сказано, мама. У тебя есть таблетки? Мои, оказывается, уже кончились.
Грациелла открыла выдвижной ящик своего ночного столика и достала пузырек. София протянула руку и тут увидела фотографию Майкла.
– Он был твоим любимцем?
Грациелла закрыла глаза:
– Он был моей отрадой и моей болью. Говорят, первенец для матери дороже всех. Наверное, все дело в том, что первый ребенок – это так страшно… и так прекрасно…
Она замолчала, увидев, что София вышла из комнаты.
София налила полную рюмку виски и села за кухонный стол. Она выпила сначала одну таблетку, потом вторую и тут ощутила руку на плече. Грациелла взяла пузырек с таблетками, аккуратно завинтила крышку и подсела к Софии, потянувшись к ее руке. Она чувствовала, что на душе у невестки скребут кошки, но не могла придумать слов утешения.
– Мне хочется уснуть, мама, и никогда не просыпаться. Я больше не выдержу. Нас настигло какое-то безумие.
Грациелла вздохнула:
