– Да, мне самой не верится, что все это происходит с нами наяву. Иногда по ночам я лежу без сна и мне кажется, что я нахожусь в каком-то другом мире… Должно быть, так оно и есть: я в Америке, а прошлое осталось далеко позади. Но, знаешь, я часто вспоминаю старые добрые времена, и они служат мне утешением.
София тронула ее за руку:
– Мама, есть кое-что, о чем я тебе никогда не рассказывала – все было не к месту. Да наверное, в моей жизни все было не к месту. Помнишь ту ночь, когда Альфредо принес меня на виллу? После того, как сбил на дороге? Я приехала в Палермо из Чефалу, потому что…
София замолчала. В дверях появилась Мойра. Заплаканная, без косметики, она напоминала заблудившегося ребенка.
– Я не могу заснуть. Мне так страшно! Я никак не могу заснуть…
София вздохнула, а Грациелла подала Мойре руку и усадила ее за стол.
– Где мама? – спросила Роза, заходя в кухню с бледным, осунувшимся лицом.
Грациелла похлопала себя по коленям, обращаясь с Розой как с маленькой девочкой. Роза села к бабушке на колени и уткнулась лицом ей в плечо:
– Бабушка, я так рада, что ты здесь!
Грациелла улыбнулась. Окруженная дочерьми, она чувствовала, что любима, и самое главное – она чувствовала, что кому-то нужна.
– Ты знаешь, какой сегодня день, бабушка?
Мойра вскочила:
– Рождество! Сегодня же Рождество!
Она выбежала из кухни и вернулась с маленькими подарками, которые купила для всех них.
– Счастливого Рождества, София!
София приняла яркий сверточек. Она изо всех сил пыталась улыбнуться, но лицо ее внезапно исказилось, и она зарыдала.
У Розы задрожали губы.
– Не плачь, София, не плачь! – проговорила она и сама разразилась слезами.
Мойра, которая еле держалась весь вечер, тоже пустилась в рев. Грациелла молча переводила взгляд с одной на другую, потом принялась покачивать Розу, сидевшую у нее на коленях, и затянула песню.
Тереза плотнее запахнулась в шубку Софии. Они долго шли пешком и невзначай добрели до грузовой компании, которая по-прежнему стояла на замке, огороженная сверху мрачной колючей проволокой.
– Здесь работал мой муж. Это единственное предприятие, которое я не включила в список на продажу. Сначала я и сама не понимала почему. Мало того, я сохранила за собой права на аренду складских помещений.
Лука оглядел неосвещенные пакгаузы и засунул руки глубже в карманы брюк.
Тереза улыбнулась:
– Ты сочтешь меня ненормальной, если я скажу тебе, что хочу открыть собственный бизнес? Я собираюсь вложить свою часть денег в это предприятие и возродить его. Конечно, мне понадобятся помощники – люди, которым я могу доверять.
– Как насчет профсоюзов?
– Ох, профсоюзы – это вчерашний день, Джонни. Все меняется. Мафия практически задушила профсоюзы. Раньше сюда свозился весь бензин, и ты можешь себе представить, какие это были огромные деньги… Ведь семья Лучано получала свой процент с каждого проданного галлона. У них было так много фиктивных компаний, что отследить все было просто нереально. Старенький папа Лучано любил говорить, что занимается законным бизнесом, но я-то знаю: он наваривал миллионы на одном только бензине.
Для Луки это был темный лес. Он понятия не имел, о чем она говорит, но его подкупала ее искренность. Тереза стояла перед ним, съежившись от холода, с покрасневшим носом.
– Деньги – вот главное, Джонни. У нас есть этот пирс, и мы можем начать честную, законную торговлю. Но если ради достижения успеха мне придется применить другие методы, то я это сделаю. Хочешь быть моим партнером?
Он засмеялся:
– Вы хотите возродить бизнес Лучано?
Она опустила глаза и поковыряла носком туфли асфальт.
– Я должна узнать, что за люди работают с Барзини и чем они занимаются. Ты мог бы это выяснить?
Лука кивнул, хотя совершенно не представлял, как это можно сделать.
– Конечно… я все для вас разузнаю.
– Пожалуй, я пойду обратно.
– Да, возьмите такси. Мы забрели далековато.
– Нет, я пешком. Эти улицы я знаю как свои пять пальцев. Недалеко отсюда я родилась. До завтра.
Немного отойдя, она остановилась и вновь обернулась к Луке:
– Знаешь, я думала, ты помогаешь нам из-за денег. А теперь я так не думаю. Мне кажется, мы тебе действительно небезразличны.
– У меня никогда не было семьи. Не волнуйтесь, я прослежу за Барзини.
Тереза улыбнулась и пошла дальше, пожелав ему спокойной ночи, Мойра как-то сказала, что у Джонни есть брат. Странно, он о нем даже не упомянул…
Уставшая Тереза поднималась по лестнице, надеясь, что все женщины уже спят и сегодня больше не придется спорить. Ей хотелось одного: добраться до постели и уснуть.
Когда она повернула на свою лестничную площадку, до нее долетел тонкий протяжный вой. Сначала она испугалась, но потом удивленно прислушалась к хору голосов, выводившему громко, не в лад рождественский гимн:
Hark, the herald angels sing,
Glory to the newborn king…
[7]Глава 35
Комиссар Джозеф Пирелли провел Рождество в Милане, и это было худшее Рождество в его жизни. Расследование убийств семьи Лучано и мальчика Палузо было фактически прекращено.
Единственный подозреваемый, Лука Каролла, предположительно покинул Италию. Полиция понесла неслыханные расходы. Людям, дежурившим в аэропортах, на вокзалах, в гаражах и больницах, распространителям тысяч фотографий, судебным и баллистическим экспертам – всем им пришлось платить.
Судья-обвинитель по объединенному делу распорядился оставить Кароллу в списке разыскиваемых преступников с правом выдачи его другим государством на случай, если он будет найден в Соединенных Штатах. Больше Пирелли ничего сделать не мог. Как он ни упирался, ему все же пришлось уехать из Палермо. Это дело, как и сотни других, в которых была замешана мафия, осталось нераскрытым.
Пирелли со своей женой Лизой и сыном Джино вернулся в Милан под самое Рождество. Они прошлись по магазинам, купили елку и подарки, в том числе новый велосипед для Джино. Когда они наконец приехали домой, Лиза отправила Пирелли на улицу набрать земли в ведро для елки, а сама принялась разбирать вещи.
Одна из сумок была набита грязным бельем, которое она не успела постирать в Палермо. Вываливая его в корзину для грязного белья в ванной, она заметила там две простыни, которые стелила на кровать перед самым отъездом.
