Но Этторе Каллеа – правая рука Лучано, – который всегда советовал ему остерегаться Кароллы, подтвердил опасения босса. Ситуация сложилась взрывоопасная, поскольку, выступая против Кароллы, Лучано нажил себе врагов среди крупнейших кланов Америки и Сицилии.
– Не думаю, что какая-нибудь семья захочет воевать в открытую, однако Каролла не оставил нам выхода. Он добился того, чего всегда хотел, – сказал Каллеа, который, как старый солдат, за версту чуял запах пороха.
– Выход всегда есть, – возразил Лучано. – Я не позволю Каролле проникнуть на свою территорию. Он не получил одобрения всей Организации. Я создал свои компании из ничего, на пустом месте. Я сделал это для своих сыновей и честно плачу Синдикату. Если Организация не может защитить одного из своих членов, значит она несостоятельна. Если захочу расправиться с Кароллой без разрешения Организации, я поступлю ничем не лучше, чем он. Ему нужен я и все, чем я владею. Он не оставит меня в покое. Если я отступлю хотя бы на дюйм, он отнимет у меня все.
Каллеа не стал спорить. Он понимал, что Каролла аутсайдер, который не подчиняется ничьим приказам, а его дело – защищать интересы дона Роберто.
Через месяц на большой встрече Организация поставила зарвавшегося Пола Кароллу на место. Лучано торжествовал, справедливость была восстановлена без ненужного кровопролития. Но Каллеа осознавал, что это всего лишь отсрочка главной битвы.
Он был прав. Каролла уже вынашивал новые планы. Он хотел, чтобы Майкл Лучано заплатил отцовский долг.
Глава 5
Джорджио Каролла был умыт и одет за несколько часов до визита отца. Он понимал, что это напрасная трата времени, потому что ему придется переодеваться еще раз. Но няня настояла: у нее еще было много дел. Экономка подготовила счета к приезду хозяина и велела привести квартиру в идеальное состояние, а также освежить воздух, чтобы из детской так сильно не несло мочой.
Мальчик провел в больнице много месяцев. Как врачи и предполагали, он отчаянно боролся за жизнь. Они выкачали лишнюю жидкость из его черепной коробки и в конце концов отпустили домой. Он никогда не сможет вести нормальную жизнь, и даже операции на позвоночнике ему не помогут. Доктора считали, что он не проживет больше десяти-двенадцати лет.
Теперь ему было девять. Он не мог оторвать голову от подушки без посторонней помощи, но обладал чудесным, покладистым нравом и удивительным чувством юмора, граничащим с сарказмом, когда речь заходила о его собственных физических недостатках. Его комната от пола до потолка была забита игрушками, к большинству из которых он даже не прикоснулся. Его интересовали исключительно книги. Он читал с жадностью, находя в этом занятии утешение и возможность забыть хотя бы на время о своих недугах.
Он боялся визитов отца, потому что не знал, о чем с ним говорить, и потому что находил его неспособность прямо взглянуть в лицо сыну трусостью и глупостью.
Чем больше Джорджио убеждался в том, что отец боится его уродства, тем смешнее и нелепее Пол выглядел в глазах мальчика. Джорджио не питал к отцу никаких нежных чувств. Он переходил из рук в руки от одной няни к другой и перестал привязываться к ним.
Джорджио привык к тому, что штат прислуги постоянно меняется, и решил, что не испытывать теплых чувств к кому бы то ни было безопаснее.
Он редко выходил из дома, потому что это было для него настоящей физической мукой. Кроме того, ему не нравилось, когда прохожие таращились на него или смеялись вслед. Постепенно роскошная квартира в престижном районе города превратилась для него в тюрьму.
Во время одного из его частых пребываний в больнице выяснилось, что у него в сердце есть крохотное отверстие. Когда ему сообщили эту новость, Джорджио взглянул в озабоченное лицо молодого хирурга и спросил, не помешает ли это обстоятельство его тренировкам перед олимпийским марафоном. Доктор расхохотался, и Джорджио за ним следом. Поистине чувство юмора помогало мальчику жить. Действительно, как кому-нибудь могло прийти в голову, что у такого урода, как он, должно быть здоровое сердце?
Разумнее было предположить, что и внутри он так же ущербен, как и снаружи.
В интеллектуальном отношении мальчик был развит не по годам и жаждал общения так же, как книг. Но ему приходилось ограничиваться только книгами, за исключением тех редких случаев, когда престарелый местный священник, отец Орланди, приходил навестить его. Джорджио тянулся к наукам, и тех книг, которые ему покупала экономка, было явно недостаточно. Отец Орланди взял на себя неслыханную смелость и написал Каролле, прося разрешения обучать его сына.
Помимо отца Орланди, Каролла нанял ему еще двоих домашних учителей, также священников, которые преподавали в местной школе. Наконец жажда знаний Джорджио была полностью удовлетворена, и мальчик почувствовал себя счастливым. Учителя находили его очень способным и занимались с ним охотно. У Джорджио был живой, острый ум, и он быстро обогнал сверстников.
Не обращая внимания на боль в плечах и постоянное головокружение, Джорджио читал с непостижимым упорством. Ему нравилось находить в книгах новые слова и придумывать фразы, в которых они могли бы употребляться. Он зачастую ставил прислугу в затруднительное положение своими открытиями.
– Няня, у меня проблемы в перинеуме.
– Что?
– В перинеуме… Господи, ты няня или нет?! Это расстояние между анусом и моим сморщенным пенисом. Там чешется.
– Да уж, это точно! Вот тебе вата с тальком, сам разберись.
Порой он впадал в глубочайшую депрессию, тогда даже чтение становилось для него мучительным. Впрочем, учителя и не подозревали об этом. Он так радовался их приходу, что не только забывал о своей депрессии, но и им поднимал настроение. Они понимали, что в учении для него заключен смысл жизни, а книги заменяют ему отца, мать и братьев с сестрами. Однако отец Орланди узнал и другую сторону его характера, когда попытался заняться его религиозным обучением. Джорджио отшвырнул Библию в угол комнаты и закричал:
– Нечего пичкать меня этой ерундой, старый идиот! Я ненавижу Христа и Богоматерь! Это Она сделала меня таким, Ее чертова непорочность!
Отец Орланди онемел и упал на колени, вознося молитву. Джорджио тяжело вздохнул и сказал, что был более высокого мнения о его умственных способностях. Он сообщил священнику, что нет ни ада, ни рая. А когда тот поинтересовался, что же, по его разумению, есть, малыш закрыл глаза и негромко ответил:
– Ничего, отец, ничего, кроме темноты и пустоты. Вот и все. И неужели вы думаете, что я стану верить в обратное? Я! Разница между мной и вами только в том, что я гораздо раньше окажусь поглощенным этой темнотой.
Иногда Джорджио говорил не как ребенок, а как взрослый, обиженный жизнью человек. Отец Орланди чувствовал себя неловко в такие минуты – как он мог спорить с созданием, мозг которого питается прочитанным в книгах, существом, никогда не покидавшим стен своего жилища? Единственное, что он мог сделать, – принести еще книг по религии и наказать мальчика, прекратив на время их занятия.
