Напряжение достигло наивысшей точки, атмосфера накалилась до предела. Дон подошел к жене, взял из ее рук бокал и сделал глоток абсолютно молча. Он медленно обвел взглядом присутствующих и в последнюю очередь посмотрел на Софию.
– Отец, это София Висконти, – сказал Константино.
Дон едва заметно кивнул и продолжал смотреть на нее.
– Я слышал, что вы окончательно поправились, – вымолвил он наконец.
София кивнула в ответ и опустила глаза. Крючковатый нос, острые скулы, густая седая шевелюра и массивная широкоплечая фигура внушали ей ужас. София заметила, что и на остальных он производил такое же впечатление. Лучано излучал взрывоопасную энергию и холодное высокомерие. Рука Константино на спинке ее стула дрожала.
– Позвольте мне, синьорина Висконти, приказать шоферу отвезти вас домой. Я проделал долгий путь сегодня, очень устал и хотел бы отдохнуть.
Лучано не выказывал ни единого признака усталости. Он сделал знак сыну проводить Софию, и Константино беспрекословно повиновался. Они шли к двери, а дон тем временем наливал себе еще шерри.
– Не задерживайся, Константино, – бросил он им вслед, и София увидела, как ужас промелькнул в глазах ее будущего супруга. Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его.
Константино поспешно сунул ей в руку обтянутую кожей коробочку, в которой оказалась нитка жемчуга с крохотной алмазной застежкой. Но у Софии не было возможности как следует поблагодарить Константино. Он распахнул перед ней входную дверь и сказал, что машину сейчас подадут. В его голосе и жестах сквозило желание извиниться за отца, однако в сердце клокотала ярость. Константино, как и отец, хотел, чтобы она сейчас уехала, но по другой причине. Грубость отца вывела его из себя.
– Не делай глупостей, Константино, – сказала София на прощание.
С нервной улыбкой на лице он вернулся в гостиную. Как только за ним закрылась дверь, София услышала звон разбитого бокала и низкий голос дона Роберто, переходящий на крик. Она не могла дольше оставаться на крыльце, потому что шофер, подавший машину, посигналил ей.
Если бы София присутствовала при разговоре сына с отцом, при той безжалостной и злобной отповеди, которую дон Лучано дал своему наследнику, она утратила бы малейшую надежду на свой брак с Константино.
Роберто швырнул бокал в стену и обратил к жене перекошенное от злости лицо. Когда он попросил ее пойти распорядиться об ужине, его низкий гортанный голос стал глухим от едва сдерживаемой ярости. Грациелла, не проронив ни слова, вышла, не решаясь спорить с ним при сыновьях, но понимала, что серьезный разговор между ними неизбежен.
Ей не следовало допускать, чтобы отношения молодых людей зашли так далеко без предварительного согласия мужа, но она не желала терпеть такое обращение и не представляла себе, в чем причина этой неожиданной вспышки ярости.
Трое сыновей дона сидели на диване, как провинившиеся школьники. Константино попытался избавить братьев от незаслуженного наказания, но отец заставил его замолчать.
– Сидите молча, все трое.
Константино потупился и уставился на ногу Альфредо, которая нервно подрагивала.
– Сколько раз я говорил вам, что нельзя приводить на виллу посторонних без моего ведома и разрешения! Вы нарушили мое приказание… А ты старший, тебе должно быть стыдно больше всех, потому что в мое отсутствие ты должен занимать мое место. Неуважительно отнестись к этому положению…
Константино поднялся и отважно взглянул в глаза отцу, призвав на помощь все свое мужество:
– Я не относился к нему неуважительно, отец, я никогда бы не посмел поступить так. Когда ты узнаешь обо всех обстоятельствах…
– О каких обстоятельствах? Твое либидо – не обстоятельства! Если тебе нужна девка, отправляйся в публичный дом!
– Она не девка! – воскликнул Константино.
Глаза Роберто сверкали как у безумного. Он ткнул сына пальцем в грудь:
– Ты в этом уверен, да? Кто ее друзья, с кем она водит знакомство? Откуда она вообще взялась? Тебе это известно? Ты поверил тому, что она рассказала тебе? Тому, что у нее никого нет?
– Да, – смело отозвался Константино, судорожно сглотнув. Его голос прозвучал надтреснуто.
– А ты проверил, из какой она семьи и куда подевались все ее родственники?
Константино отрицательно покачал головой, чувствуя себя беспомощным и бесконечно униженным. Он густо покраснел и, заикаясь, вымолвил, что доверяет Софии, но не исправил свое положение, как надеялся, а, напротив, ухудшил его.
– Одного доверия недостаточно… – Лучано притянул сына к себе за лацканы пиджака и не отпускал до тех пор, пока его ярость не пошла на убыль. Младшие боялись проронить слово, не желая, чтобы гнев отца переметнулся на них. Они показались Роберто совсем маленькими и наивными, и он понял, что допустил ошибку, скрыв от них главное. Теперь он решил исправить ее и рассказать сыновьям всю правду без утайки.
– Майкл… – начал Роберто, отвернувшись от мальчиков и глядя в окно. Вспышка гнева прошла, и его голос снова стал спокоен. – Майкл вернулся из Америки наркоманом. Его приучили к героину друзья – те мерзавцы, которых он считал своими друзьями, которым доверял… Им заплатили за это. Заплатили те люди, которые, уничтожив Майкла, хотели уничтожить меня.
Сыновья молча переглянулись, пораженные таким откровением. Отец медленно обратил к ним осунувшееся лицо.
– Наступит день, когда мы отомстим за Майкла. Пусть даже его придется ждать годы. За смерть и бесчестье всегда нужно мстить, их нельзя оставлять безнаказанными. Отныне месть является смыслом не только моей, но и вашей жизни. Месть – невероятно аппетитное блюдо и должно подаваться холодным.
Грациелла была наверху в спальне и понятия не имела о том, что ее сыновья посвящены в тайну и поклялись отомстить убийцам Майкла. Мальчики внимательно слушали отца, который терпеливо объяснял им сложную структуру своей Организации и рассказывал о том, какими полномочиями обладают его помощники. Роберто сказал также, что в Америке на него работают три личных советника. Все они были избраны из числа наиболее достойных и пользующихся всеобщим доверием членов семьи. Являясь главой семьи Лучано, он всего лишь представитель могущественной Организации. Состояние, которое за ним закреплено, принадлежит Комиссии, а он владеет только небольшой его долей.
В то же время его собственный бизнес, организованный и процветающий без привлечения фондов Комиссии, принес ему порядочный капитал, которым он ни с кем не обязан делиться. Импортно-экспортные компании, консервные заводы и портовые доки принадлежат лично и безраздельно ему. Именно на это имущество зарится Пол Каролла, именно эти ценности они должны отстаивать. В один прекрасный день все, чем он владеет, перейдет к его сыновьям. Теперь он смотрел на своих юных наследников, видел их беспомощность и наивность в житейских делах и понимал, какую ошибку совершил, продержав их все эти годы в тепличных условиях отчего дома.
