Ее тонкие руки оказались на удивление сильными, и он ни на миг не мог расслабиться, боясь выпустить ее. Он хотел целовать ее тело, каждый его дюйм… Казалось, еще миг, и его сердце разорвется от нежности… Он закрыл глаза, тая от блаженства, и прошептал слова любви…
Они сидели на камне, и у их ног плескались волны. Во рту у него пересохло от волнения, дыхание перехватило. Ее платье расстегнулось в пылу борьбы, и теперь, когда София склонила голову ему на плечо, он видел темный сосок. Дрожащей рукой он прикоснулся к ее груди.
София расстегнула ворот сильнее и притянула его голову к груди. Он стал посасывать ее, как младенец, которого она бросила в Чефалу. София задумчиво смотрела в морскую даль.
– Я хочу тебя… хочу… – хрипло вымолвил он.
– Тогда женись на мне.
Она застегнула платье и медленно поднялась. Он схватил ее за руку:
– Женюсь… Я привезу тебе из Рима кольцо. Ты любишь бриллианты?
Она улыбнулась и кивнула в ответ. Теперь можно было не сомневаться, что рыбка попалась на крючок. И это в тот момент, когда она была так близка к отчаянию…
– Да, я люблю бриллианты. Особенно большие! – рассмеялась она, и на щеках у нее появились ямочки.
София напевала веселую песенку, поднимаясь по лестнице в отеле. Она сунула ключ в замочную скважину и обнаружила, что дверь ее номера не заперта. В страхе она бросилась к шкафу, чтобы проверить, на месте ли деньги и драгоценности. Все было в порядке. В полном недоумении она огляделась: в комнате кто-то побывал – она это чувствовала, – но ничего не тронул.
– Кто-то заходил в мой номер, синьор Трамонтера, – заявила она, без стука ворвавшись в кабинет хозяина. – Я же просила, чтобы у меня не убирали! Я сама убираю свою комнату.
Хозяин выглядел напуганным, его глаза бегали, когда он сообщил ей, что у нее не убирали, но человек дона Лучано попросил его показать ему, как она живет. Постепенно к нему вернулась самоуверенность, и он приказным тоном велел ей встать за стойку.
Делать было нечего, и София занялась проверкой счетов постояльцев. Продавать сигары и сигареты также входило в ее обязанности. Трамонтера всегда лично проверял счета за ней и до сих пор не обнаружил никакой недостачи.
София сосредоточилась на своей нехитрой арифметике, когда звякнул колокольчик над дверью. Она подняла глаза и увидела дона Роберто Лучано, который не спеша стягивал с рук перчатки, оглядывая холл. Его суровый взгляд нагонял на нее ужас, и она была благодарна Трамонтере за то, что тот вышел из своего кабинетика с неизменной льстивой улыбкой на лице.
На лбу хозяина выступили капли пота, когда он, низко поклонившись, поцеловал руку дона. Его лоснящийся, вытертый на локтях костюм казался обносками рядом с шикарным костюмом Лучано.
– У вас есть комната, где я могу поговорить с синьориной Софией Висконти наедине? – спросил Лучано, причем его вопрос прозвучал не как просьба, а как приказ. Хозяин указал на дверь своего кабинета и отступил в сторону, повинуясь жесту его телохранителя.
Телохранитель осмотрел помещение и распахнул перед Лучано дверь, но дон пригласил Софию войти первой. Охранник вышел и захлопнул дверь перед самым носом Трамонтеры.
Лучано оглядел убогую комнатку, сел на вращающийся стул и бросил перчатки на стол, заваленный бумагами. София присела на край стула у стены и, опустив глаза, стала разглядывать свои руки, стараясь заставить себя не раскраснеться от смущения. Ладони у нее повлажнели от напряжения.
– Итак, вы София Висконти.
Она кивнула и сосредоточила внимание на носке его лакированного ботинка. Стрелки на его брюках казались острыми, как лезвие бритвы. В поле ее зрения находился также кусок вытертого ковра, пыльный и засыпанный пеплом.
– Пользуясь случаем, я хотел бы извиниться за свое вчерашнее поведение, – продолжал дон, причем в его тоне не слышалось ничего похожего на извинение. – Мой сын чрезвычайно увлечен вами, синьорина Висконти. Насколько мне известно, вы неоднократно встречались во время моего отсутствия.
Она кивнула, не находя в себе сил поднять на него глаза. Его нога нервно подрагивала.
– Я знаю, что вы недавно приехали в Палермо из Чефалу… Моя жена говорит, что вы теперь работаете здесь, в отеле, в качестве прислуги.
Он сделал акцент на слове «прислуга», но София лишь молча кивнула в ответ. Лучано видел, как она сцепила пальцы рук, до сих пор свободно лежавшие на коленях. Он принес ей соболезнования в связи со смертью матери.
– Мне не удалось узнать имени вашего отца. Ваша мать не была замужем?
София вдруг успокоилась и ощутила невероятное облегчение. Последние сомнения растаяли как дым: он никогда не допустит, чтобы она вошла в его семью. Лучано наверняка проверил каждую деталь ее прошлой жизни и докопался до ее внебрачного ребенка, своего внука. Но отныне этот человек, который сидел здесь как присяжный в суде, не пугал ее, несмотря на все его могущество и сказочное богатство. Если во время их первой встречи он не проявил к ней уважения, то сегодня, казалось, в его задачу входило полностью уничтожить ее.
Лучано тронуло то, как она волновалась, как ее худые руки выдавали страх и смущение, которые она испытывала. Они, словно две испуганные птицы, то нерешительно взметались, желая взлететь, то покорно опускались. Когда София заговорила, он был потрясен тембром ее голоса, грудным и хрипловатым.
– Моя мать была порядочной женщиной. И я не потерплю, чтобы вы или кто-нибудь еще отзывались о ней дурно. Мой отец погиб на войне, и она любила его до конца своих дней. У нее не было брачного свидетельства, но это не повод, чтобы оскорблять ее память. Всего, что я имею в жизни, я добилась сама, и если вы считаете, что я не пара вашему сыну, то могли бы прямо сказать об этом, вместо того чтобы приходить сюда и оскорблять меня, а также посылать человека с обыском в мой гостиничный номер, где, как вы совершенно справедливо заметили, я работаю прислугой. У меня есть чувство собственного достоинства, дон Лучано. Теперь, когда вы знаете обо мне все, что вы намерены предпринять?
В глазах Софии Лучано прочитал ярость и немало подивился этому. Никто, кроме его жены, до сих пор не осмеливался говорить с ним таким тоном. Он встал, подошел к ней и поднял ее голову за подбородок. София была вынуждена взглянуть на него.
– Ты любишь Константино?
София поняла, что Лучано ничего не знает о ребенке. А она уже собиралась просить у него денег!
Лучано действительно не догадался послать кого-нибудь из своих людей в Чефалу. Но теперь ему стало ясно, почему его сын влюбился в эту девушку: в ее сердце пылал неугасимый огонь, она умела бороться. В каком-то смысле у нее было больше силы воли, чем у его сына.
Роберто Лучано дал согласие на этот брак, хотя и потребовал, чтобы церемония была проведена скромно, поскольку со дня похорон Майкла прошло всего шесть месяцев и семья еще не сняла траура. София выбрала свадебное платье, посоветовавшись с Грациеллой, и они вместе организовали банкет для немногочисленных гостей.
