Фредерико вздохнул, покачал головой и посмотрел на Альфредо как на безнадежно тупого.
– У вас что, там, в Нью-Йорке, газет совсем не читают? Ходят слухи, что ты проводишь слишком много времени на гоночном треке. Взялся бы ты за ум, что ли. Ленни Каватайо убрали четыре месяца назад, его труп с отрезанными яйцами нашли в номере паршивого отеля здесь, в Палермо. Считалось, что копы будут охранять его до суда, но они облажались, поэтому обвинение рассыпается, к чертям собачьим. Можно не сомневаться, адвокаты Кароллы поднимут крик, что все улики против него – косвенные.
Альфредо уставился на толстый ковер на полу.
– Братья называется, надо было и мне рассказать.
– А может, это тебе не мешает оторвать свою задницу от стула и заняться делом?! – рявкнул Фредерико.
Константино поднял руку:
– Эй, ребята, перестаньте! Не хватало нам еще переругаться между собой. Альфредо, ты же знаешь, как папа действует, ему нравится х-хранить секреты.
В отличие от Константино, Фредерико не стал смягчать острые углы и сказал напрямик:
– Ты показал себя слабаком, Альфредо. Говорят, твоя жена часто появляется в компании, даже контракты заключает. Папе это не понравилось.
– Но она же адвокат! Тереза разбирается в лицензиях на импорт лучше меня! – Альфредо вздохнул, понимая, что возразить ему особенно нечего. – Ладно, черт с ним со всем, мне никогда не хотелось жить в Нью-Йорке. Как вы думаете, папа прочит этого парнишку Эмилио на мое место?
Братья не ответили. Альфредо чуть не плакал от досады.
– Папа со мной не общается. Он был в Нью-Йорке и даже не захотел со мной встретиться, а теперь вот… Не важно, когда и в чем я ошибся, но я должен был участвовать в деле с Ленни. Надо было меня подключить.
Он замолчал и действительно начал всхлипывать. Фредерико попытался успокоить брата:
– Послушай, Альфредо, копы и так нарыли на Кароллу столько компромата, что ему не выкрутиться. Против него выдвинута целая куча обвинений, пусть его не обвинят в убийстве, но все равно он человек конченый. Может, и лучше, что не придется тревожить призрак Майкла. Если хочешь знать правду, я даже на это надеюсь, потому что он и так слишком долго висел у меня над душой.
Альфредо поднял голову и, вытирая лицо тыльной стороной ладони, удивленно посмотрел на брата.
Фредерико улыбнулся мальчишеской улыбкой.
Константино, рассмеявшись, налил виски в три стакана.
– Ладно, ребята, предлагаю тост, который никто чужой не поймет: выпьем за нас. Думаю, Фредерико прав: полиция схватила Пола Кароллу, убийца Майкла сидит за решеткой. Каролле конец, он никогда не выйдет на свободу.
Братья чокнулись.
– За Майкла, пусть покоится с миром и оставит нас в покое.
Они выпили, и Альфредо швырнул пустой стакан в камин. Стекло со звоном разбилось. За ним то же самое сделал Константино, потом Фредерико. Некоторое время братья стояли молча, виновато глядя на разбитые стаканы. Первым подал голос Константино:
– Ч-черт, мама с ума сойдет! Это был ее л-лучший хрусталь!
Охрана проводила Кароллу в маленькую комнатку для свиданий. Он сразу прошел к столу и положил ладони на пуленепробиваемую стеклянную перегородку, разделяющую заключенного и посетителя. По другую сторону перегородки Лука широко улыбнулся и положил ладонь на стекло со своей стороны. Каролла посмотрел на двух охранников, потом на сына и, прижимая губы к самому микрофону, хрипло зашептал:
– Я знаю, что ты сделал. Тебе нужно срочно убираться из Палермо. Я хочу, чтобы ты был подальше и от меня, и от этого города. Приказываю тебе, слышишь, Лука?
Лука небрежно держал трубку в руке. Одна его тонкая, почти невидимая светлая бровь чуть изогнулась, только это указывало, что он услышал отца. Когда Лука заговорил, его тихий шепот прозвучал как-то странно:
– Мне известно его имя, так что все будет в порядке.
Лука надел очки с зеркальными стеклами и помахал крошечным клочком бумаги.
Крысиные глазки Кароллы забегали. Он снова покосился на охранников, пытаясь понять, слушают ли они их разговор. Неужели Лука смог выяснить имя нового свидетеля? Вместо глаз сына он теперь видел только собственное отражение в зеркальных стеклах. Уродливое жирное лицо с двойным подбородком, к тому же искаженное отражением, даже самому Каролле показалось отвратительным.
Лука аккуратно разгладил клочок бумаги и приложил его к стеклу. На бумаге его тонким старомодным почерком было выведено имя свидетеля обвинения.
У Кароллы внутри все перевернулось, во рту появился горький привкус желчи, к горлу подступила тошнота, но он не мог оторвать глаз от узенькой полоски бумаги и снова и снова читал это имя: «Дон Роберто Лучано».
Водитель дона Роберто по радиотелефону сообщил охранникам на воротах, что через несколько минут они подъедут к вилле. По переносной рации сообщение было передано охране на крыше, и последний участок пути был тщательно осмотрен в полевые бинокли.
Вилла сияла огнями. Машина остановилась, но дон вышел не сразу, ожидая, пока откроют дверь. Его взгляд замечал все, не упускал ни единой мелочи. День выдался тяжелый, изнурительный, дон с десяти утра давал показания, вызывая в памяти болезненные воспоминания, бередя старые раны. Но сейчас он стоял совершенно прямо, на несколько дюймов возвышаясь над собственными телохранителями, и улыбался.
Потрепав слугу по щеке, он тихо поблагодарил его:
– Grazie.
Дон стал подниматься по белым ступеням, и в ту самую минуту, когда он ступил на веранду, дверь открылась. Каждая спальня большой виллы была занята членами его семьи. И среди них не было ни одного, кто бы инстинктивно не почувствовал его присутствия. Дон Роберто Лучано вернулся домой.
Глава 17
Семья дона Лучано собралась за обеденным столом. Его сыновья, невестки, внуки, внучка и племянник – все сидели и громко разговаривали между собой. Только стул с высокой спинкой, похожий на королевский трон, пустовал, дожидаясь Il Papa.
Грациелла первая увидела, что он входит в комнату. Ее стул, стоящий прямо напротив стула дона Роберто, в противоположном торце стола, находился ближе других к двойным дубовым дверям. Грациелла даже успела уловить смущенное выражение, промелькнувшее на лице мужа. Увидев всю семью в сборе, дон Роберто покраснел от удовольствия и немного растерялся, не зная, как их приветствовать.
Сыновья встали из-за стола, чтобы поздороваться с отцом за руку. Он поцеловал каждого, тепло улыбнулся невесткам и обратился к каждой по имени:
– София, Тереза, Мойра, добро пожаловать на виллу. – Дон Роберто посмотрел на Розу и улыбнулся ей особой улыбкой. – Добро пожаловать, Роза, наша прекрасная невеста, и ты, Эмилио. – Два внука смотрели на деда во все глаза, открыв рты. Подойдя сначала к одному, потом к другому, дон Роберто поцеловал каждого в лоб, обхватив детское личико своими большими ладонями. – И наконец, последние по порядку, но не по значимости, мои внуки. Милости просим, дорогие мои.
