– В наркологическом центре. У нас были схожие, гм… проблемы. Долго сидели на сильных обезболивающих, хотели слезть. Мы оба работали, но денег каждому по отдельности все равно не хватало. А вдвоем смогли осилить хоть маленький, но домик.
– Насколько я понимаю, с ним произошел несчастный случай. Он вроде как голову повредил?
– Совершенно верно. На стройке, когда возводили этот фулфилмент-центр. Крепко ему досталось. Поначалу-то в «Максусе» добреньких из себя изображали, а потом как отрезало – под зад коленкой, и точка.
– Я слышал, это было как-то связано с алкоголем? – спросил Декер.
– Чушь собачья! Это они как-то подстроили. Тоби несколько лет подряд алкоголя и в рот не брал. Мне ли не знать! Мы с ним вместе жили, когда все это случилось. Он на износ работал, только чтобы вернуться к нормальной жизни.
– Но к нормальной жизни так и не вернулся?
– Нет. Очень хотел, но не смог сохранить работу. Я пробовала работать за двоих, но в итоге моя зарплата всех расходов уже не покрывала. Так что пришлось разбежаться. До сих пор не могу в себя прийти. Я так любила тот дом! Это был мой первый настоящий дом с тех пор, как я развелась.
– Мы нашли у него в трейлере много пустых флаконов от лекарств, которые отпускаются только по рецепту. Сплошь обезболивающие, опиаты.
– А как вы думаете, после той травмы у него ничего не болело?
– Насколько я понимаю, сейчас вы живете в какой-то квартире, еще с кем-то?
О’Коннор опустила взгляд, повертела свою чашку на столе.
– Ну да, примерно так, как живешь лет в двадцать. Но только я уже давно не девочка. Это не то будущее, на которое я когда-то рассчитывала, но куда деваться? Здесь, в кафе, мне платят по минимуму, причем голую зарплату, без всякой социалки. Как здесь заканчиваю, подрабатываю еще в одном месте на полставки, но даже с двумя работами на жизнь все равно не хватает. По крайней мере, с нормальной жизнью это даже рядом не лежало.
– А вы не пробовали устроиться в «Максус»?
– Как и еще полгорода. Люди им нужны, и вообще-то это здесь единственное место, где действительно хоть что-то делается. Но я не прошла медкомиссию. Там тяжести надо поднимать, таскать постоянно туда-сюда. Причем бегом. Наверное, я все-таки лучше уеду отсюда. Сыта по горло уже этим городишкой. Начну жизнь с новой строки.
– После того как вы разошлись, Бэббот жил в трейлере. Вы у него там когда-нибудь бывали?
О’Коннор кивнула:
– Несколько раз. Приносила поесть домашнего. Подбрасывала доллар-другой. Терпеть не могла этот трейлер. Ну как там можно жить? Ни электричества, ни водопровода…
– Кто-то этот трейлер поджег.
О’Коннор явно встревожилась:
– Что-что?
– В тот самый момент, когда внутри находились мы с моей напарницей.
– О господи!
Декер вытащил миллиметровку со своей карандашной обводкой.
– Не видели такую, когда бывали в трейлере у Бэббота?
Они внимательно изучила листок.
– Нет, а что это?
– Схематический план фулфилмент-центра.
– И зачем он понадобился Тоби?
– Я надеялся, что это вы мне ответите. Он никогда не рассказывал о своей работе в «Максусе»?
– Перед той травмой он вроде что-то там строил. Платили очень хорошо, просто не было смысла ничего воровать. Управлял автопогрузчиком и еще какими-то тяжелыми машинами. Может, эта бумага как-то связана с той работой, которую он там выполнял.
– Лично я не могу понять, зачем было переносить строительные чертежи на миллиметровку. Ну а после травмы – рассказывал он что-либо про тот центр?
– Да не особо – пока его оттуда не выперли. Вот тогда-то он на них по-настоящему взъелся.
– И насколько же сильно взъелся?
– Ну поскольку его уже больше нет, не думаю, что это имеет какое-то значение. Он как-то сказал, что обязательно с ними посчитается.
– И каким же образом?
– Не говорил. – О’Коннор ненадолго примолкла. – Но вы же не думаете, что он мог задумать, гм… бомбу им туда подложить или еще чего? Что он как раз из-за этого и скопировал чертежи?
– Не исключено. А как по-вашему, он был на такое способен?
– До травмы – точно нет. Но потом он сильно переменился. После черепно-мозговых травм люди вообще часто меняются, вы в курсе?
– Да, что-то такое слышал, – сухо ответил Декер. – Так вы считаете, что он вполне мог прибегнуть к насилию?
– Не хотелось бы мне так думать. Меня он и пальцем никогда не тронул. Но думаю, что такое возможно. Его и вправду довели до ручки.
– Кто-либо в особенности?
– В основном адвокаты «Максуса». У Тоби не было денег на своего адвоката, так что он пробовал сам управиться. Но это, скажу я вам, не всякого ума дело. Адвокатам палец в рот не клади.
– И никто не захотел помочь ему на общественных началах?
– Тоби говорил, что адвокатов в городе и так уже раз-два и обчелся и что никому из них неохота выступать против самого крупного работодателя в городе.
Декер кивнул:
– Он когда-нибудь упоминал такие имена, как Джойс Тэннер, Майкл Свенсон или Брэдли Коста?
– Нет, никогда. Но разве Джойс Тэннер – это не та женщина, вместе с которой его нашли?
– Именно она.
О’Коннор пожала плечами:
– По крайней мере, при мне он про нее не упоминал.
– Ну а про Джона Бэрона?
Она нахмурилась:
– Это который живет в шикарной усадьбе на холме?
– Гм! Лично я там уже побывал и не стал бы называть это место усадьбой, тем более шикарной.
– Ну, по крайней мере, пошикарней моей конуры.
– Так все-таки Бэббот упоминал в какой-то связи Джона Бэрона? – настаивал Декер.
– Да что-то не припомню… Сама-то я не отсюда, но Бэрона тут вроде не очень-то любят?
– Не очень-то.
– Я несколько раз слышала от людей, что он очень богатый, – сказала О’Коннор. – Что у него целая куча денег припрятана.
– И с чего же он тогда живет как последний оборванец?
– Знаете, мне это как-то в голову не приходило.
– На стене в комнате, где нашли Бэббота, был стих из Библии.
О’Коннор явно заинтересовалась:
– Да, в газете что-то такое было…
– Вам это о чем-нибудь напоминает? Он вообще был верующий?
– По крайней мере, в церковь никогда не ходил, насколько я помню.
– Ничего больше не припоминается?
