— Она не виновата, — сказал Варан сквозь зубы, — что меня засадили. Что мне попались эти проклятые деньги… и я купил это проклятое… которое ты ей потом подарил!
Здесь, на вершине башни, выл ветер, и потому приходилось кричать.
— А его уже никто не брал, — невозмутимо отозвался маг. — Ожерелье, с которым связана темная история… которое купили, а потом вернули… все камни погасли. Я выкупил его по дешевке. Снял с нитки, выдержал три дня в молоке кричайки, потом еще три дня заговаривал… Теперь оно приносит ей если не счастье, то хотя бы — временами — спокойствие…
Он обошел балкон по кругу — раз, потом другой; толкнул деревянную дверь, открывавшуюся внутрь. Скрылся в башне, и Варан последовал за ним, как привязанный.
— …Она живет наверху, — продолжал маг, как ни в чем не бывало. — Теперь она — поддонок… Ты заметил перемену. Она заметила, что ты заметил. Ты сбежал, а она кинулась ко мне за спасением…
— Я не сбежал, — Варан отбросил сетку на затылок.
— Я хотел бы увезти ее отсюда, — тихо сказал маг. — Она стоит большего… ваш мир ее губит. Уже погубил.
— Неправда.
Маг не ответил. Поправил ткань, закрывавшую окно. Уселся за стол, сплел пальцы:
— Видел я ваши «карты»… Двух одинаковых нет. Круглый Клык и Малышку рисуют похоже, а все прочее — либо выдумывают, либо перерисовывают выдуманное другими.
— Я давно признал, что ты спас меня, — устало кивнул Варан. — Что без тебя, могучего и заботливого, я сгнил бы в море…
Маг порылся в своем сундуке. Вытащил свиток — лист бумаги, свернутый в трубочку. За один такой лист можно купить десять ожерелий.
Развернул — показал Варану сперва вверх ногами, потом, спохватившись, перевернул.
Нарисовано было мастерски. Серое море. В правом нижнем углу сидела Шуу, изображенная со знанием дела, так что мурашки по коже. В левом верхнем море заканчивалось, волны нависали над берегом, и там на резном троне сидел Император с золотым лицом, милостиво смотрел вниз.
А между ним и Шуу были очертания островов, большие и малые. Верхние земли обведены были белилами. Земли поддонья выделялись зеленым и бурым. Между островами на серой глади лежали сытухи, сидели на воде кричайки, кое-где виднелись лодки и колесные корабли…
Маг молча расстелил карту прямо на полу. Варан склонился над ней; у него пересохло во рту.
Надписей на карте не было, но Варан нашел Малышку по знакомым очертаниям. А потом нашел Круглый Клык. И понял с ужасом, как велик мир, на котором его остров — все равно что капля…
Ветер поддувал в щели плотно закрытых окон. Колебались занавески. Казалось, комната дышит.
— Как это — увезти ее? — тихо спросил Варан. — Куда?
Маг сел рядом. Тоже склонился над картой. Поводил пальцем над далекими берегами, вздохнул:
— Ты прав. Нет смысла. Если бы она не была так к тебе привязана… И если бы я был свободен. Тогда, может быть…
— Ты не свободен?!
Маг усмехнулся. Поднялся, осторожно свернул карту:
— Иногда ты проницателен. Иногда — ну как ребенок. Я же тебе сказал, как меня зовут…
— Не понимаю, — признался Варан.
— Ну и не надо, — маг потер кончик загорелого носа. Слишком длинные светлые волосы висели сосульками, закрывая от Варана Лереаларууновы глаза. — Тебе пора идти. Она ждет и волнуется.
Варан посмотрел на дверь — не маленькую деревянную, которая вела на балкон, а широкую железную, ведущую на винтовую лестницу.
— Брось, — маг вяло махнул рукой. — Зачем тебе объяснения со стражей… Поднимемся наверх, я свистну пластуна… Ты же знаешь, где она живет… Нила?
Маг впервые назвал ее по имени. Голос его странно изменился.
Варан хотел снова о чем-то спросить, но Лереаларуун в самом деле свистнул — негромко, но так, что заложило уши. И, не дожидаясь Варана, двинулся по лесенке наверх, к люку; снаружи закричал пластун, Варану ничего не оставалось делать, как поспевать следом, прикрывая лицо, уворачиваться от бьющих крыльев, взбираться в седло и молить Императора, чтобы не свалиться в полете…
Пластун сорвался с башни, прижав крылья к Варановым лодыжкам. У Варана перед глазами расплылись черные узоры. А я ведь не знаю, где она живет, успел он подумать прежде, чем черная птица выровняла полет — у самой земли.
Винт повис прямо над пристанью, причальник Лысик ловко зацепил корзину крепежной скобой. Варан видел, как отец тормозит лопасти, как они складываются и наконец замирают, как отец тяжело выбирается на причальную доску. Большие очки закрывали половину его лица. Варан задержал дыхание.
Отец взвалил на плечи мешок с почтой. Причальный работник дождался, пока он сойдет с доски и пока доска перестанет колебаться, и тогда осторожно, боком, двинулся на разгрузку.
Варан стоял у входа в портовую пещеру, в тени. Отец прошел мимо, не заметив его или не узнав; только сделав еще несколько шагов, вдруг споткнулся, остановился — и после секундного колебания обернулся.
— Я заблудился в море, — быстро сказал Варан. — Господин маг меня спас — на крыламе…
Отец медленно стащил с головы капюшон. Короткие жесткие волосы его были почти сплошь седые.
Сзади, из темного угла, тихонько подошла Нила. Остановилась рядом:
— Он чуть не погиб. Из-за неточной карты… Но господин маг был столь милосерден, что…
И она вдруг быстро опустилась на колени:
— Позвольте нам… я буду ему хорошей женой, обещаю!
Отец смотрел, но прокопченные стекла надежно скрывали его глаза.
* * *
«Настоящее мое имя — Сполох».
Варан проснулся и сел. Память свалилась на него, как небрежно брошенный мешок.
Рядом глубоко дышала Нила. Ей ничего не снилось.
Они гуляли по острову, пока держали ноги, — благо, Нила на сегодня выпросила у патронессы отпуск. К ночи ветер стих, но сразу после захода солнца сделалось нестерпимо холодно. Варан и Нила пробрались на причал, тайком залезли на склад и устроились греться в груде сухих водорослей.
Пахло морем. Все время хотелось чихать. Разговор не клеился, ласки не складывались — каждое движение будило в сушняке треск и шорох. Казалось, рядом прячется кто-то еще, казалось, вокруг ползают змеи, и страшно было, что сторож услышит треск и прибежит глянуть, в чем дело…
Они заснули рядышком, и все было хорошо, пока Варану не приснились эти его слова: «Настоящее мое имя — Сполох».
«Разве императорские маги кого-нибудь боятся?»
«За мою жизнь князь отвечает головой».
«Если бы я был свободен…»
Если бы у Варана было время задуматься над этими словами! Но его постоянно что-то отвлекало — страх за свою жизнь, страх потерять Нилу, любопытство, любовь, снова страх…
