Но, во-первых, именно эта отличная древняя церковь Эфиопии стала со временем одной из опор ещё более древнего Эфиопского государства. А оно отстояло свою независимость даже в те времена, когда все соседние с Абиссинией земли были заняты британцами, французами и итальянцами. Во-вторых, кое-какие, скажем так, семитские черты этой христианской конфессии тем более объяснимы, если иметь в виду, что царственные вожди этого государства вели свою родословную от царя Соломона.
Как бы то ни было, некоторые в России ошибочно называют Эфиопскую церковь не просто братской, а еще и «православной». Это всё-таки преувеличение. Отправляя туда съёмочные группы, я выслушал на этот счёт целую лекцию тех моих коллег, которые плотно общаются с Патриархией. Если вкратце, то правильнее эту церковь называть не «православной», а «восточной»: христианство в Эфиопию пришло от египтян-коптов.
С точки же зрения «церковной науки», монофизиты-эфиопы — ближе к армянам. Но это же, в свою очередь, делает их много ближе к русским православным: в том смысле, что куда дальше на шкале христианских конфессий от эфиопов располагаются и англичане-протестанты, и католики-французы с католиками-итальянцами
[186].
Сегодня все перечисленные народы от Эфиопии — далекодалеко. Но, по состоянию на конец XIX века, политическая география была иной. Минимум три из перечисленных народов были ближайшими соседями эфиопов: в лице британских, французских и итальянских колонистов в соседних африканских странах. По большому счету, из крупных европейских держав своих подопечных тогда в Африке не было только у России.
Политическая карта мира. Разные эпохи
Как гласит русская пословица, «на ловца и зверь бежит». Как раз во время написания этой главы, зная мою страсть к старым картам, друзья преподнесли мне в подарок первый послевоенный «Атлас Офицера». Этот атлас был напечатан картографами советского Генерального штаба в 1947 году, и вопреки тому, что я сказал ранее, Эфиопия там всё ещё числилась и «Абиссинией» — пусть и в скобках. Впрочем, главное заключалось не в этом.
Главное было в том, что хотя в 1947 году целых полтора десятка лет оставалось до волны деколонизации, но вот Эфиопию-Абиссинию уже тогда нужно было закрашивать не в такие же цвета, как Британию, Францию, Португалию, Испанию и Бельгию (владельцев африканских стран из Европы), а в свой цвет. В отличие от абсолютного большинства других африканских стран Абиссиния-Эфиопия практически всегда оставалась независимой.
Но даже и в XIX веке независимая Эфиопия занимала особое место — в прямом, географическом смысле. Абиссиния и тогда была не просто независимой. Вольно или невольно, она оказывалась «регулировщиком» на аварийно опасном «перекрёстке», к которому стремительно «подъезжали» колонизаторы из Британии, Франции и Италии. Ещё точнее — она оказывалась не регулировщиком, а потенциальной жертвой серьёзного ДТП с участием сразу нескольких участников движения…
Взглянем на тогдашнюю политическую карту.
Из этой карты явственно следует, что британские владения в Африке располагались, главным образом, с Севера на Юг, а французские — с Запада на Восток. И в этом был заложен конфликт.
Британцы вроде бы и окружали Абиссинию со всех сторон: под их контролем были пограничные с ней Кения и Уганда, Британское Сомали и (формально) Судан. Но политическая карта — плоская. А есть и «трёхмерка». Проблема для Британской империи заключалась в том, что рельеф местности там таков, что неподконтрольность Абиссинии всё равно не позволяла Лондону до конца выстроить в Африке свою «вертикаль»: построить сквозную железную дорогу от Каира в Египте до Кейптауна в Южной Африке
[187].
Французы, в свою очередь, освоившись тогда на берегах сегодняшнего Джибути на стыке Красного моря и открытого Индийского океана, с одной стороны, конечно, лишали Британию свободы маневра. Но с другой стороны, и сами такой свободой не обладали: наличие независимой Абиссинии не позволяло им построить в Африке «горизонталь»: от Джибути на берегу Индийского океана до Сенегала на Атлантике.
В принципе, уже и этих двух факторов достаточно для того, чтобы понять, сколько комплексным оказывалась ситуация на северо-востоке Африки. Но, как я уже заметил, действовали там — и итальянцы.
Завоёванные Италией соседние с независимой Абиссинией земли сомалийцев (вокруг Могадишо) и эритрейцев — стержень того, что при Муссолини будет объявлено «Итальянской Восточной Африкой» и позволит ему провозгласить возрождение «Римской империи». Но «прицеливались» к этой части света итальянцы — уже тогда. Именно в 1889 году (то есть когда на берегу Красного моря высадились русские) итальянцы вынудили только-только покончившую с внутренними распрями Абиссинию заключить с собой так называемый Уччиальский договор. По нему, император Менелик, во-первых, признал переход к итальянцам прибрежных районов (что потом «аукнется» провозглашением независимой Эритреи уже в наши дни), а, во-вторых, по версии итальянцев, признал их протекторат Италии над собой
[188].
«Протекторат» в те времена означал то, что «подопечные» осуществляли связи с внешним миром через своего «патрона». Кто же стал единственной державой, согласившейся на то, чтобы в обход этого договора принять эфиопскую делегацию и самой отправить к эфиопам своих посланцев? Россия!
